Беседы ши со своим сыном, или Тайны Дао Императора

Они внезапно вытянулись в струнку и отдали почести высочайшим особам. Ши легко толкнул двери, и они податливо распахнулись, открыв взору малыша его будущие покои.

Низкая деревянная резная кровать, простой стол с письменными принадлежностями: уложен­ными в ряд по размерам кистями, стопкой тонкой рисовой бумаги и фарфоровыми белыми тушечницами. Но больше всего привлек внимание малыша деревянный меч с алыми лентами.

Ши не был в этой комнате уже десять лет. С вол­нением, совсем не подобающим воину, входил он в детскую, где сам впервые взял в руки кисти. Од­нако он подошел не к ним, а к мечу, одиноко вися­щему на стене напротив стола. Ши вспомнил свой первый урок, вспомнил своего Учителя, его взгляд из-за плеча с озорной улыбкой, взмах черных волос. Деревянный персиковый меч в руках Учи­теля выписывал невероятные иероглифы с такой скоростью, что алая лента не успевала за ним и издавала легкий дребезжащий звук. Приоткрыв от удивления рот, он следил за своим Учителем, пока тот, хитро усмехнувшись, не взмахнул дере­вянным мечом так быстро, что отсек маленький кусочек алой ленты. Крик удивления вырвался из груди Ши, а яркий кусочек шелка медленно, подоб­но осеннему листку, упавшему с дерева при тихой погоде, скользил в плотном пространстве комнаты.

Где сейчас его Учитель? Смог ли найти он Путь к бессмертным? Или его душа до сих пор не об­рела покоя... или Пути. Ши взял меч, аккуратно достал из деревянных резных ножен деревянный клинок, ощутил его деревянную рукоять... и - все его тело содрогнулось от миллионов маленьких молний, пронзивших каждую клеточку. Он мед­ленно провел мечом перед глазами влево, потом вправо и снова влево, пока не понял, что за ним внимательно следит еще одна пара глаз. И теперь каждое его движение будет оставаться в памяти его сына.

В сумраке комнаты он увидел лицо своего Учи­теля, который улыбался ему, как будто говоря: «На­стал твой черед стать Учителем»... Вот так проис­ходит инициация. И не было пышных ритуалов, не били барабаны, не пели монахи... Просто отец начал учить сына быть в этом мире...

В тени комнаты, в полусумраке и живительной прохладе стояли двое, один из которых стал Учи­телем.

Ши медленно вставил клинок в ножны, соеди­нив два предмета в один, повесил персиковый меч на стену и, из-за волнения даже не поцеловав по обыкновению сына, вышел из комнаты. У его сына, так же как и у него в детстве, будет много учителей - каллиграфия, астрология, боевые ис­кусства, но... Нечто, самое ценное и сокровенное, то, что познал только он, и то, что передал ему его Учитель, он должен будет передать своему сыну сам.

Ему говорили, что следует делать и что не сле­дует делать императору, но, каким должен быть император и что значит - быть императором, ему так никто и не сказал... И, потеряв Учителя в пер­вом же походе, в свои шестнадцать лет он должен был принимать решения, от которых зависела его судьба, судьба его семьи, да и судьба всей империи. Он должен был быть тем, кому повинуются и люди, и духи, и время...

Проводив взглядом отца, малыш стоял в две­рях комнаты один, не зная, что ему делать: пла­кать или радоваться. В комнате все было для него ново и необычно. Но ему вовсе не хотелось шалить и бегать от мамок, их просто не было. Но был по­кой и умиротворение. Он шагнул внутрь комнаты, как будто делал первый шаг во взрослую жизнь.

Сосредоточенность и тишина встретили малыша в его новой комнате.

Есть в тишине печальное: прости...

Есть детский крик и есть раскаты грома... Есть в тишине безумное: пусти на свет прийти...

Или на крышу дома...

Есть в тишине печальное: прости...

И есть в молчании начало новой жизни,

Как будто хиромант С твоей рукой запутался

средь параллельных линий...

Конфуций говорил:

Мудрых услаждают воды,

человечных услаждают горы,

мудрые деятельны,

человечные безмятежны,

мудрые счастливы,

человечные долговечны.

Первый урок. Светлая цзин

Спустя некоторое время в комнату наследника зашел советник и нашел его высочество сладко спящим на кровати прямо в церемониальной одеж­де. Темная полотняная ряса, расшитая серебристы­ми облаками, подрясник из бирюзово-изумрудного атласа, плетенный из тонкой шелковой тесьмы по­ясок, белые шелковые чулки на ногах, а на голове была черная атласная шапочка с позолотой.

Советник разбудил его, помог переодеться и подготовил все для занятий каллиграфией.

Черная тушь мягко ложилась на рисовую бумагу, послушная каждому движению кисти. Наследник внимательно следил за кистью, пока сам не захотел попробовать взять ее в руки. Советник с мягким поклоном протянул ему кисть и положил перед ним новый лист рисовой бумаги. Малыш, не долго думая, стал повторять движения советника. Вер­тикальная полоска вниз, потом горизонтальная черта, перечеркивающая полоску вверху, потом штрих слева от внутреннего угла перекрещенных линий вниз и влево и такой же зеркальный штрих справа. Вот и получился иероглиф «дерево».