Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении душии различных вопросах духовной жизни.

Отец Серафим во всю жизнь старался во всем поко­рять плоть свою духу, и особенно он подвизался против сна. Я иногда заставал его спящим в келье или сенях в таком положении: он сидел, прислонившись спиной к стене и про­тянув ноги; иногда преклонял голову свою на камень или на деревянный отрубок, а иногда и вовсе повергался на меш­ках, кирпичах и поленьях. Приближаясь же к минутам свое­го отшествия ко Господу, он так усугубил свой подвиг про­тив сна, что нельзя было без удивления и ужаса смотреть на подвижника. Удрученный пустынными трудами и изранен­ный разными насекомыми, он по возвращении в свою келью снимал с себя суму и, подкрепив себя малой пищей, преда­вался сну таким образом: становился на колени и спал нич­ком к полу, на локтях, поддерживая голову руками. Кровати же вовсе не имел.

О веригах и власянице

Поступив в число братства в Саровскую пустынь, я имел только восемнадцать лет. Кроме возложенного на меня послу­шания, я имел некоторые свободные часы, которые посвящал на чтение святоотеческих творений.

Начитавшись, как святые отцы из любви своей к Господу Богу возлагали на себя вериги и власяницы, и я возгорелся желанием, по примеру их, непременно возложить на себя что-нибудь, Господа ради, для умерщвления плоти. Поэтому в те­чение трех лет со времени моего поступления в монастырь домогался всеми силами приобрести через каких-нибудь ду­ховных особ желаемые вериги или власяницу.

Но это я говорю не из тщеславия или гордости о такой моей ревности, но единственно для открытия младенческой слепоты моей тогдашней и неопытности в духовной жизни, а главное, говорю, с целью показать, сколь велика была благо­датная мудрость и прозорливость дивного старца, который показал мне, что ревность моя тогда была не по разуму и что она вела меня к гордости.

Получив желаемые вещи, я скоро восхитился тщеславной мыслью, которая неприметно закралась в глубину моего сер­дца, и я решился наперед идти к отцу Серафиму, чтобы полу­чить от него благословение на этот подвиг, полагая, что мое желание и ревность будут и ему приятны.

Когда я пришел к его келье и сотворил по обычаю молит­ву, старец отворил мне дверь и, благословив меня очень ми­лостиво, посадил на деревянный свой отрубочек, который служил ему вместо стула. Потом, заключив дверь на крючок, он сел против меня, тихо улыбаясь.

В это самое время я и хотел было испросить его благосло­вение на трудный свой подвиг, но только что открыл рот, как в ту же минуту старец заградил мои уста своей рукой и сам, продолжая улыбаться, так начал говорить мне: «Вот что я ска­жу тебе: приходят ко мне Дивеевские младенцы и просят мо­его совета и благословения, одни носить вериги, а другие — власяницу; то как бы ты об этом думаешь, по дороге ли их дорога-то? Скажи мне».