Бешан или Пастер? Утерянная глава истории биологии

Если бы умение думать не было таким редким явлением, то высказывания подобные этому давно доказали бы ошибочность пастеровской микробной теории. И даже в случаях, когда охотник за микробами был уверен в существовании микроба, через некоторое время его уверенность постигало ужасное разочарование. Пожалуй, нет более убедительной истории, чем обвинение, выдвинутое сэром Дэвидом Брюсом против Micrococcus melitensis (микрококк бруцеллеза. – Прим. перев.) в том, что тот вызвал мальтийскую лихорадку. Однако полную невиновность предполагаемого преступника доказал взявшийся за его защиту д-р Уолтер Хэдвен. Оказалось, что спад эпидемии лихорадки во флоте не имел ничего общего с отказом от козьего молока, а был постепенным и совпал с углублением дна мальтийской гавани. Резкое снижение заболеваемости в армии тоже не могло объясняться отказом от молока, поскольку произошло прежде, чем этот напиток был запрещен к употреблению, когда войска были перемещены из антисанитарных бараков Сент-Эльмо в новые казармы выше над уровнем моря. Расследования д-ра Хэдвена ясно показали связь улучшения здоровья моряков и солдат с этими мерами, и главным результатом истории с Micrococcus melitensis стало присвоение рыцарского звания его ложному обвинителю, в то время как мальтийцы, связанные с производством молока, остались крайне недовольны. Д-р Аджиус из Мальты, который к тому времени уже вошел в курс дела, обнаружил, что антисанитарные условия неизменно служили причиной вспышек лихорадки в частных домах, где иногда квартировали британские офицеры. В одном из случаев истинный корень зла обнаружился лишь после вскрытия пола.

Тем не менее, на основе этой теории, которая при тщательном рассмотрении всегда оказывается ошибочной, была построена целая система прививания. Возможно, это произошло из-за искажения фактов. Если бы не продажи сывороток и вакцин, выросшие в наши дни до невероятных пропорций, микробная теория заболеваний Пастера могла кануть в лету. Едва ли можно отрицать, что он совершил преступление, низведя медицинскую науку до уровня коммерции. Более того, он опорочил ее честное имя, соединив с жестокостью, хотя в этом он был лишь подражателем. Он дружил с Клодом Бернаром, который, по словам профессора Мечникова, «не чувствовал никаких угрызений совести, вскрывая тела и подвергая животных самым жестоким страданиям»[251]. Но жестоко мучившиеся жертвы ножа значительно менее многочисленны в сравнении с миллионами жертв в патологических лабораториях, которых зачастую подвергают испытаниям, столь же безжалостным, сколь странным и запутывающим, и никогда не дающим истинную картину болезни в естественных условиях.

В качестве примера можно привести птиц и крыс, содержащихся в малюсеньких клетках и медленно пожираемых блохами, для доказательства того, что последние могут быть переносчиками сонной болезни, несмотря на тот факт, что неизбежно плохое здоровье терзаемых таким образом животных не может доказать с уверенностью ничего, кроме бессердечия их мучителей. Или, к примеру, взять проверку молока путем инъекции его в морских свинок, содержащихся в закрытых жестяных банках, которых сам факт таких нездоровых условий пленения делает подверженными туберкулезу. Налогоплательщику, однако, приходится лезть в свой карман, чтобы заплатить за это, хотя он и сам способен рассказать, что молоко, которое он употреблял в пищу, могло быть от истощенной коровы, бродящей по нечищеному фермерскому двору, и могло быть надоено больной дояркой в грязную посуду. Санитарные врачи в некоторой степени решают эту проблему, оставляя последователям Пастера мучить своих морских свинок. Трудно даже оценить ту степень вреда, которую нанес перенос внимания с истинных факторов болезни и здоровья на ложные. Примером в этой связи может служить количество времени и денег, потраченных на блох и крыс во время чумы в Индии, которые можно было использовать на замену антисанитарных лачуг, построенных на утрамбованной свалке. Д-р Чарльз Крейтон в своем трактате по этому вопросу ясно показал, что рассадником эпидемии чумы были именно эти лачуги[252].

Если вернуться к вопросу о молоке, то поклонники Пастера с гордостью указывают на способы консервирования, названные его именем и таким образом увековечившие память о нем, но и здесь похвастаться особенно нечем. В «Джорнэл оф Ройял сосайети оф артс» от 19 сентября 1919 г. есть статья «Проблемы питания и наша экономическая политика» профессора Генри Э. Армстронга, доктора философии (Ph.D.), доктора права (LL.D.), доктора естественных наук (D. Sc.), члена Королевского общества (F. R. S.). В ней говорится, что «великим реформатором в последнее время был химик Пастер – поразительна степень, до которой он повлиял на наш образ жизни». Далее профессор Армстронг показывает, как благодаря ему