«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

В грамоте № 13 (21): «А стада кобыльи моеи кнѧгинѣ с моимъ с(ы)номъ наполы». В грамоте № 15 (22): «А стада мои кобыльи с(ы)ну моему, кнѧзю Василью, с моею кнѧгинею наполы». В. А. Кучкин интерпретирует различие таким образом: «В жизни каждой семьи наблюдаются две фазы развития. Первая фаза характеризуется заботой старших о подрастающем поколении, вторая фаза — опекой подросшим поколением старшего. Именно такую разницу отразили формулировки статьи 29 о разделе кобыльих стад в последних завещаниях Василия I: в одном случае эти стада должна была делить наследница-мать, во втором — повзрослевший наследник-сын. Текст, фиксирующий инициативу княгини-матери при делении кобыльих стад, должен быть признан более ранним. Это текст грамоты № 13»[1179]. Однако во время составления грамоты № 15 (22) (февраль 1423 г.) Василию Васильевичу не исполнилось еще восьми лет[1180], и считать его взрослым, способным самостоятельно заботиться о старшем поколении, невозможно. Разница в формулировках, не меняющая сути статьи, вряд ли имела под собой столь серьезные основания.

В грамоте № 13 (21): «А тѣ волости и села кнѧгинѣ моей до ее живота, а по ее животѣ ино с(ы)ну моему, кнѧзю Василью, опроче Гжели да Семциньского села, да ее прикупа». В грамоте № 15 (22): «А тѣ волости и села кнѧгинѣ моей до ее живота, опроче Гжели, да Семциньского села, да ее прикупа и примысла, а по ее животѣ ино с(ы)ну моему, кнѧзю Василью». Верен текст грамоты № 13 (21), поскольку из других мест грамот № 13 (21) и 15 (22), а также из завещания самой великой княгини Софьи Витовтовны, составленного в 1451 г., следует, что Гжеля, Семчинское и прикупные земли оставались ее владением[1181]. В. А. Кучкин из этого делает вывод, что текст грамоты № 15 (22), где данная статья изложена нечетко, более поздний, чем ясный текст грамоты № 13 (21)[1182]. Однако возможно и иное объяснение: в грамоте № 15 (22) была допущена неточность, которая позже оказалась исправлена при составлении грамоты № 13 (21).

В грамоте № 13 (21): «А кнѧгинѣ моей ис Костромы Иледамъ и с Обнорою, и с Комелою, и с Волочкомъ, да Нерехта, и с варницами, и с бортники, и с бобровники, и со Кнѧгининьскимъ селомъ». В грамоте № 15 (22): «[А] кнѧгинѣ моей ис Костромы Иледамъ с Комелою и з Волочком, и с Обнорою, да Нерехта, и с варницѧми, и со Кнѧгининьским селом, и з бортники, и з бобровники». В. А. Кучкин отмечает, что в грамоте № 13 (21) эти волости указываются в строгой географической последовательности, а в грамоте № 15 (22) географически точный перечень тех же волостей с юго-востока на северо-запад нарушен. Кроме того, в грамоте № 13 (21) бортники и бобровники отнесены к волости Нерехте, а в грамоте № 15 (22) — к селу Княгининскому. Правильно чтение грамоты № 13 (21), так как промысловые места сборщиков меда и охотников на бобров организовывались на значительных территориях, какими обладала волость, а не отдельное село. Эти расхождения В. А. Кучкин трактует как ошибки переписчика, работавшего с грамотой № 13 (21)[1183]. Но столь же вероятно, что в грамоте № 15 (22) эти неточности были допущены в спешке, а при составлении грамоты № 13 (21) исправлены.

Грамота № 13 (21): «Да свои же примыслъ даю ей на Бѣлѣозерѣ слободка, што была кнѧжа Васил(ь)ева Семеновича, да на Вологдѣ Оухтюшка, да Брюховскаꙗ слободъка, да Федоровские села Свибловы, да свои примыслъ и прикупъ на Вологдѣ и на Тошнѣ. А што ее прикупъ и примыслъ, а то ее и есть». Грамота № 15 (22): «Да на Бѣлѣозерѣ слободка, что была кнѧжа Васильева Семеновича, да на Вологдѣ Оуктюжка, да Брюховскаꙗ слободка, да Федоровские села Свибловы, да свои прикуп на Вологдѣ и на Тошнѣ. А что ее прикуп и примыслъ, а то ее и есть». В. А. Кучкин констатирует, что в грамоте № 13 (21) статья подробнее; там объясняется, как слободка на Белоозере попала к Софье Витовтовне; кроме того, в обороте грамоты № 13 (21) есть сказуемое и дополнение («даю ей»), чего нет в грамоте № 15 (22). Согласно выводу автора, «невозможно объяснить, каким образом и с какой целью в позднем документе появились более точные исторические подробности, пояснения и сказуемое с дополнением, чего не было в документе предшествовавшем. Как правило, позднейшая обработка письменных источников приводит к удалению мелких частностей, важных только для современников событий»[1184]. Однако обе грамоты разделяло, по мнению В. А. Кучкина, всего два года, и современниками событий были одни и те же люди; соответственно, невозможно объяснить как раз, почему «мелкие частности» были важны в 1420–1421 гг., но перестали иметь значение в начале 1423 г. Ничто не мешает, следовательно, предполагать, что в данном случае в более позднюю грамоту были внесены уточняющие дополнения.