«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

Согласно другой трактовке определения «от рода франков», оно имеет в виду языковое родство руси и франков, указывая тем самым на германоязычие руси[118]. Однако в источниках говорится не о сходстве языков, а о том, что русь происходит (καϑίστανται) «от рода франков». Следовательно, указание на германоязычие руси можно было бы усмотреть здесь только в случае, если бы в византийской литературе середины X столетия прослеживалось применение понятия «франки» ко всем народам германской языковой группы. Однако ничего подобного там нет. Хроники Продолжателя Феофана и Симеона Логофета прилагают этот термин к государствам — наследникам империи Каролингов и их населению[119]. В византийской литературе того времени действительно бытовало расширительное значение термина «франки», но иное — под франками могли подразумеваться обитатели этих государств независимо от их этноязыковой принадлежности[120].

Никакого отношения к германоязычию и вообще к языковой принадлежности определение «франки», таким образом, не имело[121]. Оно носило территориально-политический характер: франками называли жителей земель, подвластных Карлу Великому и его потомкам[122].

Но раз версии о скандинавском происхождении и германоязычии как поводах для определения «от рода франков» отпадают, возникает вопрос: почему в Византии в середине X столетия понадобилось определять русских через франков? И те, и другие были в империи прекрасно известны. Первый документированный дипломатический контакт Руси с Византией датируется, как известно, 838 г. (известие Бертинских анналов)[123]. Как минимум с 911 г., со времени заключения Олегом договора с Византией, имели место ежегодные поездки русских в Константинополь (в тексте русско-византийского соглашения оговоренные[124]). Русь в византийских источниках второй половины IX — первой половины X вв. оценивалась, согласно византийской традиции переноса древних этнонимов на новых обитателей той или иной территории, как народ «скифский»[125]. С франками в Византии были знакомы еще лучше и с гораздо более давних времен. Греки в середине X столетия не могли не знать, что государства-наследники империи франков и Русь — это совершенно разные образования, населенные разными народами, что они даже не граничат и что между ними не существует каких-либо отношений соподчинения. И, тем не менее, спустя сто с лишним лет контактов с Русью придворные византийские историки почему-то определяют русских как происходящих от франков!

Не видно никаких причин, по которым такое соотнесение могло быть придумано в 940-е гг. византийцами. Могли ли это сделать франки? В сочинении посла короля Италии (в византийских источниках — «Франции») в Византию Лиутпранда Кремонского говорится, что его отчим, будучи в Константинополе в 941 г., видел там плененных в ходе отражения похода Игоря русских. Лиутпранд, пользуясь его информацией, отождествил нападавших с норманнами (что вполне естественно, поскольку в числе пленных могли быть не только потомки викингов, но и наемники, непосредственно пришедшие из Скандинавии). Но Лиутпранд не только не отождествил русских со своим народом, т. е. с франками, но четко противопоставил: сказав, что греки называют этот народ «русиос», заметил, что «мы же по месту их жительства зовем "нордманнами". Ведь на тевтонском языке "норд" означает "север", а "манн" — человек; отсюда — "нордманны", т. е. "северные люди"»[126]. Итак, «своими» посол короля франков Лиутпранд русских не признал. Таким образом, для предположения об отождествлении Руси с франками со стороны этих последних оснований также нет. Остается полагать, что придворные круги империи получили в 940-х гг. информацию о франкском происхождении руси от самих русских.