«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

Содержащиеся в МС тексты Жития Михаила Черниговского, «Повести о убиении Батыя» и «Повести о Темир-Аксаке» в сокращенном виде присутствуют и в Ермолинской летописи[1355], имеющей с МС общий протограф. Следовательно, работа Пахомия над летописью относится именно к составлению этого протографа. Исследователи, начиная с А. Н. Насонова, установившего факт существования данного свода, датировали его появление по-разному: в пределах 60–70-х гг. XV в.[1356] Вероятнее всего, протограф МС и Ермолинской должен быть отождествлен с т. н. великокняжеским сводом 1477 г., от которого, как до сих пор считалось, дошел только отрывок за 1417–1477 гг. в составе т. н. «Летописца от 72-х язык». МС донес текст этого свода полностью, с добавлениями, сделанными в 1479 г. Приблизительно в одно время с МС был составлен краткий вариант текста свода 1477 г. за период до 1417–1418 гг. (т. е. той его части, которая основана на СI). Он сохранился в Ермолинской летописи в соединении с текстом за последующие годы, взятым из другого источника, и «Летописце от 72-х язык», где к нему был присоединен текст полного варианта свода 1477 г. за 1417–1477 гг.[1357] Следовательно, участие Пахомия в летописной работе относится, главным образом, к 1477 г.[1358]

Датировка труда Пахомия над летописным сводом 1477 годом позволяет объяснить прослеживаемую в его работе «антиордынскую тенденцию». После неудачного похода на Москву хана Большей Орды Ахмата в 1472 г. московские правящие круги пришли к решению о фактическом прекращении отношений зависимости. Была остановлена выплата дани и начаты переговоры о союзе с крымским ханом Менгли-Гиреем, врагом Ахмата[1359]. В 1473–1476 гг., несмотря на фактическое невыполнение вассальных обязательств, Иван III стремился не обострять отношений с Ахматом: происходил обмен посольствами с Большей Ордой. Но когда пошел (в 1476 г.) уже пятый год неуплаты «выхода», в Москву приехал посол хана, «зовя великого князя ко царю въ Орду»[1360]. Иван III не подчинился этому требованию, и новый военный конфликт стал неизбежен[1361]. Ахмат не выступил в поход до 1480 г., когда договорился о совместных действиях с Литвой. Но в Москве после отъезда ханского посла 6 сентября 1476 г.[1362] о предстоящей отсрочке, естественно, не знали и должны были ожидать похода Ахмата в ближайшее удобное для него время. По аналогии с 1472 г. и предшествующими татарскими походами, таким временем было лето[1363]. Следовательно, летом 1477 г. в Москве ждали выступления Большей Орды. И как раз в это время составлялся свод 1477 г.: последнее его известие датируется 31 мая этого года[1364]. Понятно поэтому, что одной из главных задач свода 1477 г. было обоснование возможности отражения нашествия ордынского «царя» и подрыв традиционного представления о легитимности ханского суверенитета над Русью[1365].

В 70-е гг. в московских правящих кругах существовали две группировки: одна стояла за неподчинение Орде, другая — за продолжение признания хана сюзереном[1366]. Свод 1477 г. был явно связан с деятельностью «антиордынской» группировки. Пахомию Сербу, таким образом, принадлежала видная роль в создании идеологического обоснования необходимости и возможности непокорения Орде. Что касается общего определения его места в русской литературе XV столетия, то к традиционному обозначению Пахомия — агиограф — следует добавить второе — летописец.

Ярлык Ахмата Ивану III [1367]

Одним из памятников, содержащих сведения о русско-ордынских отношениях в конце XV столетия, является т. н. «ярлык Ахмата» — послание хана Ахмата великому князю Московскому Ивану III[1368]. В этом письме Ахмат требует покорности и уплаты дани, в противном случае угрожая новым походом. В историографии ярлык Ахмата датировали либо 1480 г., временем после ухода хана от Угры[1369], либо 1476 г.[1370] Но была выдвинута и версия о поддельности ярлыка, который, как считалось, сохранился в единственной рукописи XVII столетия. Ее сформулировал Э. Кинан, посчитавший, что ярлык Ахмата не похож на дошедшие до нас Джучидские грамоты[1371]. Точка зрения Кинана была поддержана Ч. Дж. Гальпериным и Я. С. Лурье[1372]. По мнению А. П. Григорьева, ярлык в основе подлинный, но содержит поздние интерполяции[1373].