«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

Согласно ст. 45–46 Пространной редакции, посвященным краже домашних животных, смерды, в отличие от холопов, платят князю «продажу» — судебный штраф, т. е. являются правоспособными: «то ти уроци смердомъ, оже платять князю продажю. Аже буд(у)ть холопи татье, судъ княжь. Аже буд(у)ть холопи татие любо княжи, любо боярьстии, любо чернечь, их же князь продажею не казнить, зане суть не свободни, то двоиче платить ко истьцю за обиду»[258]. Собственно говоря, этого достаточно: жизнь человека, платящего за свои правонарушения продажу, не могла охраняться штрафом в 5 гривен, хотя бы потому, что продажа по некоторым преступлениям (побоям и посягательствам на некоторые виды чужой собственности) бывала равной 12 гривнам[259]. Ст. 33 Краткой редакции устанавливала штраф за «муку» смерда «без княжа слова» в 3 гривны. Высшие должностные лица княжеской администрации, огнищане и тиуны, охранялись в аналогичной ситуации 12-гривенным штрафом[260]. Вира за убийство огнищанина и тиуна — 80 гривен[261], следовательно, штраф за «муку» составлял для них 15 % платы за убийство, а у смерда, если исходить из того, что его жизнь оценивается в 5 гривен, 60 %. Эти данные вкупе с летописными сведениями, из которых видно, что смерды имели свое земледельческое хозяйство[262] (которое, согласно ст. 90 Пространной редакции Русской Правды, переходило к их сыновьям в случае наличия таковых[263]), вызвали к жизни точку зрения, что были две категории смердов: лично свободные и зависимые от крупных землевладельцев; соответственно, предполагалось, что 5-гривенный, как у холопа, штраф за убийство относится именно и только ко вторым[264]. Но в этом случае придется признать: в Русской Правде никак не оговорено, что в ст. 26, с одной стороны, и других статьях, упоминающих смердов (о «муке», о «продаже», о наследовании имущества), речь идет о разных с правовой точки зрения категориях.

Между тем, это не единственное противоречие, порождаемое традиционным прочтением ст. 26. Упоминание в ней холопов как единой категории оказывается неточным: ведь холопы фигурируют и в соседних статьях. Оставим пока за скобками «рядовича», но старосты, охраняемые 12-гривенным штрафом, несомненно, по статусу были холопами. Несвободными людьми являлись и кормилица с ее сыном — «кормиличичем» (об этом сказано прямо: «аще роба кормилица любо кормиличичь»). Между тем, ст. 26 утверждает, что за холопа платится 5 гривен, — без всяких, получается, оговорок, т. е., по прямому смыслу, за любого холопа.

Противоречие имеется и в другом. Платы за смерда и за холопа упоминаются вместе, между тем как в других случаях в Краткой редакции штрафы за убийство каждой категории населения называются отдельно. Так, огнищанин, тиун, подъездной — управители, чьи функции были схожи и размер штрафа одинаков (80 гривен), но для каждого сумма виры названа отдельно[265]. Непосредственно перед смердом и холопом упоминается рядович, с тем же штрафом в 5 гривен, но и для него этот штраф упомянут отдельно, а для смерда и холопа почему-то вместе. В одной статье даются только штрафы за старост и кормилиц с «кормиличичами», но это особые случаи: в первом перед нами одно существительное (староста) с двумя определениями, во втором — однокоренные слова, обозначающие к тому же мать и сына. При этом в статье о кормилице и кормиличиче эти две категории соединены не союзом и (как смерд и холоп в ст. 26), а союзом любо (или). Аналогично в ст. 1 Краткой редакции, где идет перечисление категорий населения, охраняемых 40-гривенной вирой, между их названиями стоит союз любо, а не и: «аще боудеть роусинъ, любо гридинъ, любо коупчина, любо ябетникъ, любо мечникъ, аще изъгои боудеть, любо словенинъ, то 40 гривенъ положите за нь»[266]. Союз и, таким образом, наличествует только в статье о старосте, где он соединяет не существительные (как в ст. 26), а прилагательные.

Суммируя изложенные наблюдения, можно сказать, что, исходя из особенностей построения статей Краткой редакции, в ст. 26 должны быть упомянуты не две разные категории населения, а одна. Но как же быть с союзом и, традиционно воспринимаемым как соединительный, да к тому же еще и с наличием после него предлога е?