«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

В историографии текст Галицко-Волынской летописи за 70–80-е гг. относят к летописцу Владимира Васильковича[746]. Но наличие двух сообщений об одном и том же походе на Польшу означает, что они восходят к двум разным источникам. Поскольку во втором (под 6795 г.) рассказе в центре внимания оказывается князь Владимир, очевидно, что это сообщение принадлежит перу Владимиро-Волынского летописца. В первом же рассказе наблюдается сочувствие Льву Даниловичу Галицкому (владимирскому летописцу не свойственное[747]), описывается разорение «Львовой земли», говорится, как Лев после ухода татар считал погибших и умерших в его земле людей[748]. Отнести этот рассказ к владимирскому летописанию мешает и такая деталь: автор не знает, побывал ли Телебуга во Владимире («Телебоуга же еха обьзирать города Володимѣря, а дроугии молъвять, оже бы и в городѣ быль, но то не вѣдомо»[749]). Поэтому можно полагать, что рассказ о походах Телебуги и Ногая на Польшу, который в Ипатьевском списке помещен под 6791 г., восходит к галицкому источнику.

Примечательно, что предводители ордынских войск в двух рассказах характеризуются совершенно различно. В первом рассказе Телебуга именуется «окаянным» и «беззаконным» («Хотящоу поити оканьномоу и безаконьномоу Телебоузѣ на ляхы»), Ногай же поначалу фигурирует без эпитетов — «приде к Ногаеви», «Ногаи передалъ его»[750]. Лишь в конце, когда специально рассказывается о действиях Ногая в Польше, он однажды назван «оканьным»[751]. Но не исключено, что этот фрагмент является вставкой владимирского сводчика. В нем говорится о вражде Ногая и Телебуги («бысть межи има нелюбье велико»), хотя об этом выше было уже сказано дважды — в начале рассказа о польском походе («Бѣше же межи има нелюбовье велико») и после сообщения о том, что Ногай опередил Телебугу в движении к Кракову («И про се бысть межю има болше нелюбье»)[752]. Владимирский летописец и ранее, повествуя о событиях 1277 и 1285 гг., именовал Ногая «оканьным». Что касается Телебуги, то если в рассказе о походе на Венгрию он называется (как и Ногай) «окаянным и беззаконным», то теперь, когда Телебуга стал ханом, отрицательные эпитеты у владимирского автора исчезли. Во втором рассказе о польском походе Телебуга и Алгуй именуются «цесарями», на их волю Владимир и Мстислав Данилович Луцкий ссылались в переговорах, которые они вели между собой и с Львом Даниловичем и его сыном Юрием[753].

Из галицкого рассказа следует, что Телебуга и Ногай в 1287 г. действовали раздельно. Слова о том, что Телебуга перед походом на Польшу «приде к Ногаеви», означают, что он пришел в улус Ногая — это было неизбежно, так как владения Ногая граничили с Галицкой землей, через которую надо было пройти, чтобы попасть в Польшу. Тут же летописец подчеркивает, что между Ногаем и Телебугой было «нелюбовье велико»[754]. Именно Телебуга привлек к участию в походе русских князей — Льва и Мстислава Даниловичей, Владимира Васильковича, Юрия Львовича. Послал он и за какими-то «заднепровскими» князьями, однако пришли они или нет, неясно, — в дальнейшем повествовании названы только галицко-волынские князья. По пути в Польшу войска Телебуги разграбили окрестности Владимира-Волынского. Перейдя границу Польши, татары вместе с отрядами русских князей подступили к Сандомиру, но не смогли его взять. Тем временем Ногай, действуя отдельно («а с Телебугою не снимася»), опередил Телебугу и вышел к Кракову. Он также не преуспел, ограничившись разорением окрестностей. На обратном пути войска Телебуги опустошили местность вокруг галицкого города Львова[755]. Похоже, что хан не имел реальных рычагов воздействия на Ногая: тот действовал абсолютно самостоятельно, более того, выступал как соперник Телебуги, стремясь достигнуть большего, чем последний, военного успеха.

В начале 1289 г., после смерти Владимира Васильковича, возник конфликт между Мстиславом Даниловичем, которому покойный князь завещал свои владения, и сыном Льва Даниловича Юрием, занявшим один из волынских городов — Берестье. Мстислав послал князя Юрия Поросского «возводить татар» на Юрия Львовича и сообщил об этом его отцу; «Левъ же оубояся того велми, и еще бо емоу не сошла оскомина Телебоужины рати», и заставил сына отступиться[756]. Очевидно, что «татары», которых собирался привести Мстислав, относились к Волжской Орде, так как завещание Владимира оглашалось в присутствии «цесарей» Телебуги и Алгуя во время их похода на Польшу[757].