Бешеная кровь

Шевченко поднялся, не торопясь, обтерся и начал одеваться. Когда надевал китель, под руку попалось что-то твердое и плотное. Он сунул руку во внутренний карман и достал из него конверт из плотной бумаги. Деньги. Вчерашние. Совсем забыл про них. Он усмехнулся. Еще каких-то несколько лет назад он, получи такие деньжищи в руки, ночь бы не спал — боялся и думал бы, планировал, куда их потратить, что купить, носился бы с ними, как дурак с писаной торбой, жадно выискивая для них применение. А сейчас просто забыл про них. Зря, конечно, он так расслабился. Мало ли чего. Но до сегодняшнего дня все шло нормально, без проблем, и это всегда успокаивает и расслабляет. Не хуже бани. Он опять усмехнулся и убрал конверт обратно в карман кителя. Нет, он не будет прятать эти деньги, как собирался это сделать вчера. Приедет дочка, и он отдаст их ей. Они молодые, им много нужно. И самим одеться, отдохнуть, перед друзьями похвалиться, и детей — его внуков — побаловать. Да и в отпуск нужно съездить. Нет, все правильно, отдаст деньги дочери. Господь удержал его, и, значит, так и надо. Он снова усмехнулся. Господа помянул. А ведь раньше был истовым коммунистом. Мальчишек-милиционеров, которые в прежние времена венчались в церквях или крестили своих детей, нещадно обкладывал выговорами, чехвостил на партийных и комсомольских собраниях, выступал на партхозактивах и при этом мысли не возникало зайти в церковь, разве что во время отпускных экскурсий в Ленинграде или Киеве, но там было совсем другое дело. А сейчас все иначе, и нет-нет да и зайдет в церковь, особенно по большим праздникам, когда там собирается все руководство города и района. Теперь это тоже своего рода партийное мероприятие. По крайней мере политическое. Сегодня держать нос по ветру посложнее, чем в прежние времена, когда хватало просмотреть передовицу "Правды" или посмотреть программу "Время", для того чтобы быть политически грамотным в целом, а частности раз в неделю или в райкоме объяснят, или секретарь парткома коротенько доведет.

Зайдя попрощаться с директором дома отдыха и заодно поблагодарив его за гостеприимство, он решительно отказался от выпивки и обеда, сославшись на дела. Хотя столовая тут и ничего, но в целом готовят так себе, в расчете на утвержденное для отдыхающих меню. Да и есть пока не хотелось — рановато для обеда. Выйдя к своей "Волге", он с удобством развалился на заднем сиденье, кивком поблагодарив водителя за его "с легким паром". Раньше тот обижался, что начальник не берет его с собой в баню. Скучно ему вот так сидеть в машине и ждать. А потом — ничего, привык и больше не дует по-бабски губы. Набаловал его прежний начальник, вот и пришлось держать в строгости. По первому времени он все порывался отъехать вроде бы машину подремонтировать или масло поменять, а сам так и норовил левака прихватить. Если рассуждать как положено, то надо бы его давно наладить в патрульную машину, но не делал этого специально. Пусть все видят, что скрывать ему нечего и даже доставшийся ему в наследство водила не помеха — и уже который год. К тому же он на самом деле хороший шофер; машина всегда в порядке, ездит уверенно, когда нужно и притопить может, спиртным не увлекается и не только район, но и Москву знает. А что до гонора, то его Шевченко подавить умеет и панибратства к себе не допускает.

— Тут вам Кастерин звонил, — сообщил водитель, оборачиваясь через плечо для того, чтобы рассмотреть возможные машины на дороге, куда они сворачивали, и как бы только поэтому сообщая новость.

— Чего хотел? — поинтересовался Шевченко, вытирая платком пот со лба. Едва сел в машину, опять начал потеть. Надо бы стекло опустить, но так и простудиться недолго.

— Запрос из Москвы пришел. Про Самсонова.

— Про какого Самсонова? — пряча тревогу, спросил полковник. Это что еще за новости такие? Откуда ветер задул? Штормовой, поднятый недоброжелателями? Или просто так, закрывают старые дела?

— Про ихнего, про Олега, — невнятно ответил водитель, занятый дорогой.

— А что там? — с наигранной ленцой спросил Шевченко. Если про Олега, то это ничего, тут все чисто. Погиб и погиб. И не здесь, а в Чечне. Его даже к медали представили. Посмертно. Дело пока тянется, но это как всегда. Надо бы поинтересоваться, проявить активность.

— Да отыскался вроде.

Если еще полминуты назад Шевченко пожалел, что не сел на переднее сиденье, чтобы лучше слышать, то теперь и думать про это забыл. Пот прошиб его с новой силой, как будто он опять оказался в парилке. Он широким движением отер лицо влажной тканью платка, пряча за ним предательски засуетившиеся глаза и удивленно-испуганно расслабившиеся мышцы, отчего на секунду отвалилась челюсть — как у мертвеца.

— Хорошо, — проговорил он через силу. — А где?

— Не знаю. Он ничего не сказал. Только просил вам передать.

Ага. Так. Просил, значит, передать. Предупредил. Молодец. Не зря он его тащил. Отыскался Самсон. Живой, стало быть. Это… Или не живой?!

— Давай-ка мы в СОБР заскочим.