Бешеный прапорщик. Части 1-21

А дальше грянула война… Введение сухого закона и постоянный рост цен не поколебали могущество ресторанной империи Петрограда. Всё было как и раньше — одни заведения прогорали и закрывались, на смену им приходили новые. В январе шестнадцатого своеобразной сенсацией стало открытие госпожой Сазоновой двух ресторанов "нового типа" в которых плату с посетителей брали ещё при входе. Посетив, к примеру, "Бар-Турист" располагавшийся в доме ╧ 14 по Екатерининскому каналу, и внеся в кассу полтора рубля, клиент мог для начала "слегка закусить", выбрав себе желаемое из обширного списка, в котором значились телятина желе, осетрина холодная, винегрет по гельсинфорски, кроте, редиска в сметане, винегрет домашний, разные сыры, колбасы, соленья, маринады, грибы, заливное и прочее, и прочее, и прочее… Запить всё это великолепие предлагалось чаем, кофе, морсом, или молоком. Причем, все блюда размещались на особом столе, а посетитель, как отмечалось в газетной статье "Ресторанное Дело" ╧ 1 от 20-го января этого же года: "в таком ресторане как дома, посетитель может сидеть сколько ему угодно, и никто не наблюдает за ним, сколько и чего он скушал". Некоторые остряки успели окрестить эти заведения "шведскими", или "финскими", ибо именно оттуда госпожа Сазонова привезла, собственно, саму идею и выразила надежду, что: "Когда, в своё время, последует разрешение торговли крепкими напитками, то они будут введены и в новые рестораны, на что она имеет полное основание надеяться, причём напитки будут продаваться за отдельную от входной платы цену".

Но изменения среди посетителей и завсегдатаях ресторанов всё же были. На смену приват-доцентам, успешным инженерам и купцам-меценатам нахлынула мутная волна, тех, кого метко окрестил писатель Н. Н. Брешко-Брешковский, как "мелких биржевых зайцев, ничтожных комиссионеров, безвестных проходимцев. Грянула война — и какая разительная перемена декораций и грима! Воспрянула голодная проходимческая шушера…".

Казалось, нет укорота и спасения от этой саранчи, от этих крыс, которые впились в тело Империи и грызут, грызут, грызут…

"Так, где запасов не счесть,
татем полночным приблизясь,
сеть начинает он плесть,
— и начинается "кризис…".

Правда в последние месяцы забрезжила надежда на лучшее. Великий Князь Михаил Александрович перехватил кормило Империи, выпавшее из руки Николая, и ясно дал понять зарвавшейся швали, что могут вернуться времена его венценосного батюшки Александра Александровича, или же более того — великих императоров Петра Алексеевича или Николая Павловича. Даже само значение имени Регента "Тот, что как Бог" напрямую связывалось с Архистратигом Михаилом — одним из семи ангелов, предводителем небесного войска в борьбе с тёмными силами ада. Тем более, что и на фронте дела пошли значительно лучше…

* * *

В начале января 1917 корреспондент "Петроградского листка" Рудольф Густавович Герсон, прихлебывая ароматный, крепко сваренный кофе, сдобренный толикой коньяка, предавался излюбленному для определенной части русской интеллигенции занятию — примерке на себя плаща принца датского Гамлета и поиску ответа на его же главный вопрос "Быть, или не быть?". При этом виновниками всех явных или придуманных проблем могли быть абсолютно все — кроме, естественно, самого труженика пера.

Уроженец Варшавы, Рудольф Густавович происходил из почтенной еврейской семьи, в которой, впрочем, все мужчины вот уже на протяжении трех поколений, принимали крещение по лютеранскому обряду. Данное обстоятельство и позволило ему в тысяча девятьсот двенадцатом поступить в Варшавский Императорский Университет с целью получения диплома юриста. Однако начавшаяся война заставила изменить как место проживание, так и профессию. Считая себя в некотором роде космополитом, которому чужды такие пережитки прошлого, как патриотизм, любовь к Отчизне и тому подобные "слюни", недоучившийся студент предусмотрительно получил справку о позвоночной грыже, латинское название которой "hernia vertebralis" в народе мгновенно переименовали в "херней страдает".