Бешеный прапорщик. Части 1-9 (СИ)

А эти самые "ласунки", в смысле — гостинцы, мы сейчас и сообразим. Когда собирались в рейд, интенданты нас снабдили опять-таки с подачи капитана Бойко всеми "плюшками", которые только можно было найти на армейских складах. Среди них и пару десятков кубиков спрессованного порошка какао, смешанного с сахарной пудрой и сухим молоком. Чем не гостинец? Лезу в мешок, достаю кулечек и протягиваю Ганне:

— Угости своих сестренок!

Девушка дает им по кубику, остальное протягивает матери. Девчонки сначала недоверчиво лижут кубики, потом младшая, распробовав вкусняшку, запихивает его в рот и замирает с довольной улыбкой от уха до уха. И вся мордочка в разводах какао. А потом Егорка выдает такое, что я выпадаю в осадок. Достает из кармана и протягивает девчонкам плитку шоколада! Смотрит на меня, густо краснеет, но потом я наблюдаю его озорную улыбку и слышу отмазку:

— В комнате у графа взял посмотреть, да забыл на место положить…

Сластена, блин! Все вокруг мародерят, один я, как дурак, честный. Ну, я тебе устрою амнезийку. Но потом… А сейчас есть один очень важный вопрос, который надо решить с хозяином.

— Дядька Михась, пойдем на двор, потолкуем. Есть у меня к тебе вопрос один.

Хозяин очень внимательно смотрит на меня, потом кивает и идет к выходу. Я догоняю его на крыльце:

— А скажи мне, пожалуйста, дядька Михась, что сейчас на станции делается?

Хозяин насмешливо прищуривается, разглаживает свои вислые усы:

— А не пра той ли эшелон, яки в тупике стаиць, пытаеце? Так нам туды хода няма. Як ён прыйшоу, так германы усих са станции павыганяли, даже инжанерав. Сядзим вось па хатам, чакаем, кали нас абратна пустяць. А пакруг эшелона гэтыга ажно чатыры часовых ходзюць. А штое там унутри — не ведаю.

— А на станцию незаметно пройти как-нибудь можно? Так, чтобы часовые всякие не увидели? Ты ж там все ходы-выходы знаешь, как свои пять пальцев.

— Мяне ж недауна на работу узяли… — Дядька Михась держит паузу, потом решается — Прайци можна, ёсць там дарожка, пра якую ни германы, ни наша начальства не ведае.

Ины раз вядро вугля там пратаскиваем… Тольки нашто яно вам? Вы ж што-нябудзь запалице, аль взарвеце, а мы потым жывыми будзем? Станцыя ведзь пад бокам… Или германы нас у заложники возьмуць!..

— Не переживай, дядька Михась, мы тихо придем, посмотрим и тихо уйдем. Покажешь дорожку?

— Ну што з вами рабиць? Пойдзем прагуляемся трошки…

Вернувшись в дом, хозяин отослал своих девчонок спать, вполголоса успокоил жену, что, мол, скоро вернется. Девчонки, засунув за щеку по куску шоколада, забрались под одеяло. Мы уже были готовы. Ганна подсела к тетке и что-то тихо ей стала говорить. Наверное, за нас агитировала. Типа, они — хорошие, с ними не опасно и не страшно…

Прогулялись мы по темной улочке, плавно перетекшей в тропинку и приведшей минут через десять к забору станции. Наш проводник осторожно ощупывал доски в заборе, потом что-то повернул, раздвинул две доски и образовался небольшой лаз.

— Далей на каленках. — слышен его шепот.

Осторожно втискиваюсь в черную дыру, опускаюсь на карачки и в таким способом проползаю в каком-то туннеле метра четыре, потом вываливаюсь вслед за железнодорожником на открытое место. К своему удивлению обнаружил, что место действительно натоптанное, в смысле — наползанное. Не зацепился, не испачкался ничего не порвал. Оборачиваюсь, — возле забора в темноте видна куча какого-то металлолома, рядом валяется щедро измаранный чем-то вонючим железный лист, закрывавший лаз. За мной появляются Егорка и Федор.

— Эшелон вось там стаиць, — шепчет Михась, — праз две пути, у тупике… Я здесь застанусь.

Нахожу во тьме его руку, вкладываю в нее один из фонариков, взятых с собой.

— Пользоваться умеешь?

— А то як жа.

— Будем обратно ползти, мигни нам, чтоб мимо не промахнулись… Все, мы пошли.

Тихонько, "наощупь" крадемся к вагонам, залегаем, увидев свет фонарика, двигающегося мимо нас. Первый часовой. Хорошо, лежим, смотрим дальше. Второй нарисовался. Третий и четвертый, наверное с другой стороны. Шепчу на ухо Егорке:

— Дождись, когда разойдутся, нырни под вагон, посмотри остальных гансов.

Он одевает уже опробованные у графа мешочки-глушители на сапоги, исчезает во мраке. И тут со стороны вокзала появляется еще один фонарик. Замерли! Не шевелимся! Федор все прекрасно понимает, превращается в монумент. И у него, и у меня ножи наготове, спрятаны лезвием в рукав. Работать надо по-тихому. Фонарик тем временем приближается, часовой окликает идущих традиционным "Хальт!", потом рапортует разводящему о том, что все в порядке. Так это смена часовых пожаловала! Замечательно! Восхитительно! Изумительно! У нас в запасе будет уйма времени, пока поднимут тревогу. Главное, чтобы Егорка себя не выдал…

Смена прошла без замечаний и происшествий. Разводящий увел своих караульных, через пару минут появился Егор.

— Там с другой стороны еще двое, сходятся на середине поезда.

— Хорошо, здесь — то же самое. Ныряем под вагоны, чистим сначала ту сторону, потом эту.

— Командир, можно я с этой стороны сразу двоих сниму? — это уже Федор инициативу проявляет. — Я смогу, справлюсь.