Бешеный Тигр Кровавой Хабанеро (СИ)

— Сам виноват! — беззлобно огрызнулся я, фыркнув. — Тебя просто спросили: ты такой и есть декоративный, или над тобой бесчеловечные эксперименты проводили, а ты что?

— Что? — снова удивлённо посмотрел поросёнок.

Я изобразил лапой фейспалм, хотя, скорее всего, этот свинтус подумает, что я захотел умыться.

— Будем считать, что ты декоративный, — подытожил я, чтобы больше не ругаться.

— Ну… Вообще-то, — потоптал копытцами Тон-Тон, неуверенно переступая с ноги на ногу. — Наверное, это было второе.

— Какое ещё «второе»? — отчего-то я представил котлету с пюре. Свиную, надо заметить.

— Экпе… Эксу… пременты, — выдавил он. — Бесчеловечные.

— Ого! — я обошёл его вокруг несколько раз, пытаясь разглядеть что-нибудь этакое. Швы, например. Может, его из нескольких поросят собрали, а я и не замечал раньше?

— А кто над тобой экспериментировал? Неужели сам великий змеиный саннин Орочимару?

Насчёт Орочимару у меня был пунктик. Очень уж хотелось самолично посмотреть на злого гения мира шиноби. Впрочем, «пунктиков» во время этого долбанного дождя собралось множество. Столько всего не сделано. Столько хотелось узнать. А осадки всё не прекращаются. Я весь сюжет аниме в памяти со скуки освежил и прикинул, кого бы хотел увидеть, потрогать. Жаль, что писать я не могу, а то бы настоящий список составил.

Впрочем, когда я над этим задумался, то оказалось, что читать по-местному тоже не получается. Вижу тупо иероглифы, которые мне ничего не говорят. Самый прикол про себя осознал, когда попытался разобраться, как же я понимаю, что говорят остальные. Оказывается, что у людей я понимаю не язык, а что-то вроде мыслей, которые они вкладывают в каждое слово. Примерно так же, как Сано меня понимает куском смысла, так и я — всех людей. Да и понимаю я их в полной мере только потому, что сам был человеком, очень разумен и у меня большой словарный запас. Я привык пропускать весомые объемы информации, да и со скуки ко всему прислушиваюсь и во всё вникаю.

До начала дождя к Кушине-сан в кабинет приходил какой-то мужик, немой, говорил знаками, и его вслух «переводил» другой, а я слышал и того, и того, и говорили они одно и то же почти. Различия были минимальные. Это всё наконец подтвердило мою теорию насчёт распознавания слов-мыслей.

У остальных животных, можно сказать, есть «свой мир», и, как выяснилось, большинство понимают хозяев на уровне «нельзя», «можно», «накажу», «хвалю», «еда», «иди ко мне», «я грущу», «я радуюсь». Мысли-разговоры людей их не особо интересуют, чтобы вникать дословно, что конкретно говорят. Разве что животные одиночки, которые постоянно с человеком и особо заняться нечем, пытаются наладить контакт. Ещё нинкены довольно хорошо хозяев понимают, впрочем, тут тоже — основной упор на распознание команд, а не просто на болтовню не по делу.

Вот с другими животными всё иначе — мы друг у друга можем учиться, «болтать» в прямом смысле этого слова.

— Эм… А кто это? Орочимару? — спросил меня Тон-Тон, сбив с мысли.

— Тьфу ты, нуты! Ты живёшь с Цунаде-сан и не знаешь про её команду? Великую тройку? Жабий отшельник Джирайя? Принцесса слизней Цунаде? Змеиный саннин Орочимару? Ничего тебе не говорит? — поинтересовался я. Глаза свина стали ещё круглей и больше, чем когда я про то, что свиней едят, сказал.

— Э-э-э…

— Угу-м, — я задумался. — А если вот так? Мужчина с длинными белыми волосами. Пялится на грудь Цунаде-сан. Призывает жаб. И черноволосый мужчина с длинными волосами. Жёлтые глаза. Жутковатый. Вызывает змей.

— А-а… Этих — знаю, — кивнул с умным видом Тон-Тон. — Их зовут «Джи-тян» и «Оро-чан», а не как ты сложно сказал.

— Ну и? Как они? — нетерпеливо поинтересовался я.

Свин словно нарочно медленно почесал задней лапой своё пузо, прихрюкивая от удовольствия.

— Люди как люди, — наконец, изрёк он. — Один пахнет огнём и маслом, другой — землёй и сыростью. Они редко видятся. А когда видятся, то уходят, а потом Цунаде-сан возвращается выпившая и часто меня тискает, лезет целоваться и дышит неприятным запахом, от которого кружится голова потом. Шизуне-тян на неё ворчит. Чаще всего она встречается с беловолосым. С тем, который «Оро-чан», Цунаде-сан виделась на моей памяти всего дважды. Они не ругались, как с тем, «Джи-тяном», просто что-то обсудили и разошлись.

— Так что за эксперименты тогда над тобой ставили и кто? — смекнув, что ничего толком не выясню у свина, я вернул его в первоначальную тему.

— Сама Цунаде-сан. Я подбежал к ней на ферме, и она сказала, что я ей нравлюсь. Она была выпившая. Потом… Кажется, был зелёный свет, который бывает, когда она лечит. А потом Шизуне что-то тоже со мной делала и ругалась. А потом они забрали меня с собой.

— И с тех пор ты такой мелкий, как и был? — уточнил я.

Он кивнул.

Похоже, что Цунаде-сан что-то ему сделала с ростом. Получилась карликовая свинья.

— Пойдём Наруто проведаем, — я подтянулся, заточив когти об прибитую доску возле лестницы.

С корой моей любимой «почти берёзы» не сравнится, но что поделать. Полторы недели дома. Когтями уже клацаю, когда по местному паркету иду.