Бешеный волк (сборник)

Так мы втроем дружили, а потом Борька заболел свинкой, а я узнал, почему мой папа плохой.

Борькины родители живут от нас через четыре двора и наш садик.

В первый раз мы Борьку навещали с папой, а потом – только с мамой. Потому, что когда с папой, то Борькин папа сказал моему папе, я, правда, не понял, что, но запомнил:

– По одной, за встречу можно.

А папа говорит:

– Мне нельзя. Я с ребенком.

А Борькин папа моему:

– С ребенком, это же не за рулем.

Ничего себе – не за рулем, если мы домой на такси возвращались. Маме это очень не понравилось, а мне понравилось.

Но еще больше мне понравилось, что Борькина мама нарисовала перед его кроваткой черточку мелом – мне бы такой пол в доме, чтобы мелом рисовать можно было. Вот это была бы жизнь.

И еще, Борькина мама сказала:

– За эту черточку заступать нельзя – заболеешь.

Только это не очень правда.

Я одной ножкой заступил, и ничего, не заболел. Хотя поболеть хоть неделю, я не против.

Может так всегда – взрослые рисуют себе черту, за которую заступать нельзя, а потом боятся ее переступить, потому, что уверены, что за нее нельзя ни в коем случае…

…Вот, один раз, возвращались мы с мамой от Борьки вечером, а вечер был такой теплый и тихий, что и возвращаться не хотелось. И деревья были такими темными, что в жмурки поиграть классно было бы. Только не с кем – не с мамой же в жмурки играть.

Я впереди шел, а мама сзади, поэтому она ничего не видела.

А я видел.

Когда заглянул за оградку нашего садика через кустики.

Садик был такой темный и мирный, будто в нем никто никогда в углу не стоял. Только одно окошечко светилось и чуть-чуть двор освещало. И песочницу освещало, и карусель, и скамеечки.

Все скамеечки были пустые, кроме одной.

А на той, одной, сидела Таша Борисовна.

А рядом, близко-близко стоял мой папа.

Папа Таше Борисовне расстегивал рубашечку, а Таша Борисовна ее застегивала.

И они не ссорились, а как будто боролись понарошку.

Папа говорил тихо, но я все равно все слышал:

– Не бойся – ты будешь счастливой.

А Таша Борисовна говорила:

– Какое же это счастье? – и голову свою опускала, словно виноватая.

– Ты должна быть счастливой, – сказал папа, а Таша Борисовна заплакала.

Я маме ничего не сказал о том, что папа плохой.

Я это сам понял:

– Только очень плохие люди заставляют других людей быть счастливыми на свой лад…