Бесики

— Передай от меня особую благодарность шаху за то, что он прислал именно тебя. Клянусь богом, я очень рад тебя видеть, мой Асат!

— Да падут все ваши горести на голову Асат-Мирзы, о солнцу равный Иракли-хан! — ответил по-грузински Асат.

— Разве мой посол не явился к Керим-хану?

— Не знаю, великий государь. Я был в Гилане, мой повелитель спешно вызвал меня и немедленно отправил сюда. В Ширазе я провёл всего несколько часов. О вашем после я ничего не слыхал.

— Как поживает непобедимый сардар, слава Ирана, Керим-хан Занд?

— Мой повелитель очень встревожен, великий государь. Из этого письма вы всё узнаете. Прошу вас, поспешите с ответом. Мне приказано вернуться обратно тотчас же, как только мне будет вручён ваш ответ, хотя, как вам хорошо известно, пребывание около вас для меня — величайшее счастье.

— Хорошо, Асат! Завтра же получишь ответ. А пока я постараюсь, чтобы ты не скучал. Вечером побеседуем наедине.

Ираклий задал послу ещё несколько незначительных вопросов, вспомнил совместную службу в Афганистане я Индии и отметил искреннюю любовь, которую Асат-Мирза питал к грузинам.

Приём окончился. Ираклий приказал провести почётного гостя в назначенные ему покои.

При чтении царём письма Керим-хана присутствовали только католикос и Давид Орбелиани. Керим-хан предлагал Ираклию немедленно расторгнуть союз с Россией и изгнать из Грузии русские войска. Взамен он обещал грузинскому царю всяческую помощь.

Считая создавшееся положение особенно благоприятным, Давид стал умолять царя внять совету Керима.

— Государь! Мы должны стремиться восстановить былую силу и былое величие Грузии! А мы стараемся спрятаться под чьим-нибудь крылом. Но не укрыться соколёнку под крылом орла! Орёл его съест. Соколёнок должен научиться летать, и, когда он расправит крылья, ни орёл, ни коршун не будут ему страшны. Дружба с Россией ничего нам не даст. Неужели вы не видите, что эта огромная держава с самого же начала пытается нас поглотить? Государь, обстоятельства благоприятствуют нам. В настоящее время ни Турция, ни Иран, ни Россия не посмеют тронуть нас, потому что все они опасаются друг друга. Воспользуемся представившейся возможностью — у нас есть время, мы можем окрепнуть и так широко расправить крылья, что и орёл, и волк, и лев будут относиться к нам с почтением.

Ираклий смотрел на него, сдвинув брови, и думал совсем о другом. Посылая Бесики, он надеялся восстановить Керим-хана против Турции и, завоевав таким путём расположение императрицы, окончательно укрепить своё положение.

Екатерина должна была, по его расчётам, все военные действия против турок в Закавказье поручить Ираклию и доверить ему командование своими войсками. Вот почему Ираклий наказал Бесики настойчиво советовать Кериму выступить против Турции. Очевидно, юный посол не сумел выполнить это важное поручение, Керим-хан писал Ираклию, что задержал его посла до получения окончательного ответа от султана.

Шах, конечно, лукавил. Он, очевидно, задержал Бесики в Ширазе по совершенно иным соображениям, а своего посла отправил к Ираклию тайно от Бесики, чтобы не дать последнему возможности сообщиться со своим государем. Ираклий был подозрителен от природы; поведение шаха возбудило в нём столь сильные опасения, что он не хотел и слушать соображения Давида и выразил полное согласие с католикосом Антонием, который убеждал его, что гнев императрицы преходящ, а без покровительства России Грузию ожидает то, что случилось уже некогда с Месхетией, превратившейся в турецкий пашалык.

— Разве время прекращать дружбу с Россией сейчас, когда уполномоченный императрицы выказывает такое почтение к государю и снимает с нас обвинение, — добавил Антоний, — и когда сама императрица пишет в своей грамоте, что, если Языков докажет правоту грузинского царя, благосклонное отношение её к Грузии пребудет неизменным. О чём тут ещё раздумывать?

Ираклий повернулся к Давиду:

— Слова его святейшества совершенно справедливы. Я понимаю твоё юношеское увлечение, достойный зять мой. Я и не говорю, что ты неправ. Соображения твои правильны, но совет опасен. Поступая по-твоему, нам придётся довериться судьбе. Плох тот правитель, который вверяет случаю и удаче будущее своей страны. Поверь мне, гнев императрицы менее опасен, чем полные коварства ласковые речи Керима.

Давид понимал, что спорить с царём бесполезно. От волнения он не мог выговорить ни слова и только молча посмотрел на тестя.

Ираклий ударил в ладоши, вызвал Соломона Леонидзе и вручил ему письмо Керим-хана для передачи Языкову. Он хотел показать уполномоченному императрицы, что ничего не скрывает от него.

Ещё более раздосадованный этим, Давид тотчас же покинул шатёр царя и приказал слугам седлать лошадей. Испросив разрешение у государя, он отправился в Тандзию навестить свою беременную супругу.

Книга Третья

Бесики провёл в Иране почти год. Лишь в средних числах июня 1771 года вернулся он в Тбилиси.

Когда, миновав Телети и поднявшись на холм, он увидел вдали свою родную столицу, его охватило необычайное волнение.