Бесики

Незнакомцы остановились, и один из них в свою очередь крикнул:

— Откуда вылез этот нехристь?.. Бей собаку!

Все трое выхватили сабли. Они с такой быстротой напали на Бесики, что тот еле успел крякнуть:

— Вы грузины?

Незнакомцы придержали коней, и один из них с удивлением спросил:

— Погоди, ты ведь Бесики? В темноте я не распознал тебя!

— Да, я Бесики. А ты кто такой?

— Я узнал тебя по голосу, дамский угодник, — смеясь, отозвался незнакомец. — Тут все свои: я — Васо Котетишвили, этот — Джаншата Иванеури из Гудани, а тот — Самана, кузнец.

— Откуда вы?

— Нас послал царь разведать кое о чём, — ответил Васо и спросил в свою очередь: — Наши далеко ещё?

— Они тут, совсем близко. Что вы узнали? Видели кого-нибудь? Не столкнулись ли с турками?

Васо повернул коня и, смеясь, ответил:

— Ты ещё молод, много будешь знать, скоро состаришься. Поехали, ребята, — обратился Васо к спутникам и стегнул коня.

Бесики поехал за разведчиками, но по дороге встретился с царевичем Георгием. На вопрос Бесики, знает ли он что-либо о противнике, Георгий вздохнул и, не отвечая на вопрос, показал рукой в темноту за своей спиной:

— Там они все.

— Кто? — спросил Бесики.

— Отец и военачальники. Они совещаются.

— О чём?

— Шесть тысяч турок и лезгин перешли мост у Аспиндзы и расположились там. Разведчики донесли, что новые вражеские отряды подходят к мосту.

— Значит… — У Бесики от волнения осёкся голос.

Георгий закончил его мысль:

— Мы заперты, мой Бесики, и завтра мечом должны пробить себе дорогу.

Ираклий приказал войску остановиться и разрешил воинам вздремнуть до восхода луны. Вызвав Агабаба Эристави, Симона Мухран-Батони и Худиа борчалинского, Ираклий поручил им обойти с правой стороны Аспиндзу, прокрасться к мосту и подпилить незаметно продольные брусья. Всё это они должны были выполнить до восхода луны. Затем Ираклий отобрал небольшой отряд и приказал ему на рассвете ворваться в Аспиндзу и поджечь деревню. Ираклий хотел таким приёмом отвлечь внимание врага, а сам, обойдя Рустави, неожиданно напасть на турок с тыла. Скрываясь за буграми, воины могли подкрасться к врагу почти на сто шагов.

Царевичу Левану он выделил пятьсот воинов. До рассвета Леван должен был обойти Аспиндзу, занять сторожевую башню и устроить засаду у дороги в Ахалкалаки. Когда будет нужно, Ираклий подаст ему знак, и лишь тогда отряд Левана должен вступить в бой.

Давид командовал семьюстами отборных воинов, которые первыми должны были атаковать врага в лоб.

Остальное войско царь разделил на три отряда: первым командовал Иасэ Эристави, вторым — Александр Цицишвили, третьим — Соломон Тархнишвили. Эти отряды сам Ираклий должен был повести в атаку. Триста воинов он выделил царевичу Георгию и оставил их в резерве.

Царь хотя и приказал воинам отдохнуть до восхода луны, но никто не сомкнул глаз.

Ираклий стал обходить ряды войска, заговаривая то с одним, то с другим из воинов. В их словах и ответах чувствовались твёрдость и уверенность. От волнения, пережитого утром, не осталось и следа.

— Кахетинцы? — спросил Ираклий, проходя мимо отряда ратников в круглых войлочных шапках.

Из темноты кто-то ответил:

— Мы из Кизикского моуравства.

— Я надеюсь, сынки, что не осрамите меня, — обратился к ним Ираклий. — Сегодня я снял царский халат, завтра вы своими руками должны надеть его на меня.

— Каждый из нас несокрушимой скалой встанет против врага! — послышались голоса.

— Достойный воин умрёт на поле брани, а трус найдёт свою гибель у хлева, в ожидании любовницы, — как говорится у нас в народе, — пробасил стоявший возле Ираклия воин.

Ираклий всмотрелся в говорившего, но в темноте трудно было рассмотреть черты лица.

— Это, кажется, ты, Пирана? — спросил Ираклий, узнав его по росту.

— Да, государь, это я, Пирана. — И воин опустился на одно колено.

— Встань, мой Пирана. «Нам угрожают мечи множества врагов, но им с нами не справиться, наши десницы из гранита». Так ведь, Пирана?

Пирана поцеловал колено царя, потом выпрямился. Царь, подняв голову, кивнул ему. Ростом Пирана был чуть ли не в сажень.

Ираклий подошёл к другому отряду.

— Кто тут стоит?

— Карачохельцы, ваше величество, — доложил Давид.

— Что примолкли, мастера? — спросил Ираклий. — О чём горюете?

— Да вот эти головорезы вспомнили о своих возлюбленных и развесили уши, как ишак Шахпаруна, — раздался голос кулачного бойца, богатыря Карап-Кандога.

В рядах карачохельцев раздался дружный хохот.

— Тебе-то что? Двух жён ты уже отправил туда, откуда не возвращаются, и незачем тебе горевать! — крикнул кто-то Карап-Кандогу.

— А по-твоему, они должны были меня похоронить! — ответил тот, — Погодите — и увидите, как я в четвёртый раз буду венчаться.

Когда смех утих, Ираклий обратился к карачохельцам:

— Вы ведь воюете под моим личным знаменем — и знаете, к чему это обязывает?

В ответ послышались голоса:

— Мы постоим за тебя, государь…

— Можешь не беспокоиться…

— Что было утром, не повторится вечером.