Бесёнок по имени Ларни

– Мы такие послы, которых расстреляли из крупнокалиберного пулемёта, а потом, когда выяснили, что мы живы, то продержали в тюряге два с половиной месяца! – сказала Диана, стискивая кулаки. – Поэтому я не удивлюсь, если нас не только обыщут, но и сделают это с особым пристрастием.

Зиг кивнул и снова взялся за свою кружку. Он и так уже был основательно налит вином, которое, похоже, не оказывало на него никакого действия. Всему виной была кипящая от негодования кровь. Ведь не каждый день убиваешь ни в чём не повинного человека, который к тому же был тебе крайне симпатичен? Зиг встретил его в тюрьме, когда сам посещал там другого заключённого – действительно опасного маньяка-убийцу, чей тугой кошелёк перетянул чашу весов правосудия и его вскоре должны были выпустить.

(И ведь выпустили, несмотря на несколько детских трупов найденных в подвале его собственного дома! Несмотря на многочисленные свидетельства и доказательства, изобличающие насильника, педофила и садиста. Вот только наслаждаться свободой он долго не смог – буквально через день был найден в грязном переулке со свёрнутой шеей. А всего-то Зиг не стал скрывать факт его выхода от других заключённых. Вот и думай теперь, где оно настоящее правосудие?)

А вот у Инци кошелька не было вовсе, даже тощего. Чем он жил вообще было непонятно, ведь занят он был тем, что учил народ добру. Здесь, в Торговом городе, добру! Нда-а… Здесь дети способны продать родителей, а родители детей, если предложат хорошую цену.

А ведь кто-то из этих… граждан решил, что безобидный проповедник добра, любви и чистоты, тоже годится для продажи. И тогда Инци продали и поместили в тюрягу для особо опасных преступников. А потом на суде выяснилось, что этот человек куда, как страшнее чем кровавый маньяк-педофил! Зиг к тому времени успел подружиться с заключённым философом. Он думал, что тому грозит штраф или общественные работы, потому, что добрые дела совсем без наказания не остаются, но почему же это наказание не может быть мягким? Где была его голова?..

Короче, когда он услышал, что именно грозит Инци, он бросился к своему начальнику и покровителю. И добился-таки его заступничества, что возможно окончательно погубило всё дело… Отсрочку, которая была принята, немедленно отменили, и к тому же недвусмысленно высказались по поводу коррупции, процветающей в Тайном отделении, покрывающем государственных преступников! В результате его, Зига, поставили следить за исполнением казни, что, в конце концов, дало ему возможность прекратить страдания невиновного…

А надо было его освободить!!! Надо было перебить палачей и стражу. Это было в его силах!!! Но он ничего не сделал… Почему? Потому, что находился при исполнении служебных обязанностей, потому, что за эти годы привык к дисциплине и подчинению, потому, что… (Какая гря-азь!!!) Потому, что он служака зачуханный, и нет ему теперь прощения!

А теперь вот явились эти двое и просят его помочь троим сторонникам Инци, приговорённым к растерзанию монстрами на арене Большого цирка. Зиг даже не знал, что у Инци были сторонники! А вот, оказывается, были. Два парня – один взрослый, другой совсем ещё малец. И девушка. Причём речь идёт не о том, чтобы спасти их от гибели, а скорее о том, чтобы дать умереть с честью!

– Хорошо, – услышал Зиг свой голос, – я поговорю кое с кем из тех, кто будет дежурить в тот день в Большом цирке и вас пропустят без досмотра. Но предупреждаю – выскочить на арену самим вам не удастся, там слишком высокая решётка с зазубренными остриями наверху. Ни монстр не прорвётся, ни человек.

Им пришлось удовлетвориться этим обещанием и оставить капитана Зигеля наедине с его кружкой.

– Похоже, он нас не узнал? – не очень уверенно проговорила Диана.

– Я-то его точно не узнал, – ответил сэр Галль. – Не у всех же такое зрение, как у тебя. Я и не разглядел его толком тогда.

Диана кивнула. Они не знали, что Зиг не только узнал эту парочку, но и знал заранее, с кем ему приходится иметь дело, а потому ему было весьма непросто сдерживаться. Когда они ушли, он заказал себе ещё кружку, но пить уже не смог, а просто уставился куда-то в пустоту.

Перед его глазами вдруг всплыло лицо Маранты, наклоняющееся к нему со словами сочувствия. Вдруг это лицо исказила гримаса боли и Маранта упала в его объятия… Он буквально физически почувствовал укол и жжение на месте старого шрамика на груди, куда кольнул его наконечник стрелы, пробивший плечо воительницы. Эта крохотная ранка потом долго не заживала – наконечник был смазан ядом, львиная доля которого досталась Маранте и совсем немножко Зигу. Если бы не лекарское искусство Порфирия…

Но Зиг уже не думал об этом. Он вспомнил своего атамана, рванувшегося в огонь и яростно стрелявшего на бегу вслед вот этой самой парочке, с которой он только что разговаривал. Тогда они были – восемнадцатилетняя девчонка по имени Диана, бывший кадет гвардии и непревзойдённая лучница и, неизвестно откуда взявшийся, двенадцатилетний пацан со странным именем – Галль.