Бесёнок по имени Ларни

Конечно, Зиг этого тогда не знал , да и толком не увидел ни ту, которая послала отравленную стрелу Маранте в спину, ни её спутника. Вся история с именами и событиями была восстановлена и осознана им потом. А тогда он, только что потерявший возлюбленную, разорванную монстром, держал на руках тяжело раненную подругу своего атамана, которого любил, как отца и который тогда так и не вернулся из пламени…

Тогда Маранта выжила, чтобы вскоре погибнуть во время столкновения с конными варварами возле форта Альмери. Как он тогда хотел отмстить тем, кто вызвал цепь этих несчастий! Ведь именно для того, чтобы не сорваться в бездну всепоглощающей мести, он решил тогда покинуть родные края и переселиться сюда, где нашёл новую жизнь полную новых событий.

И вот теперь они пришли к нему сами – Диана и Галль. Ей сейчас тридцать пять, кажется, лет, и она военный комендант Форта Альмери, нынче претендующего на звание независимого города. Ему, Галлю, соответственно двадцать девять, и он у них рыцарь, что видно по манере, осанке и ощущению силы, исходящей от бывалого уже воина, а заодно главный специалист по технике. Бывает же такое!

Форт Альмери, где живут его старые друзья, благодарен этой парочке не менее, а может и поболее, чем Маранте, спасшей крепость от гибели. Время залечило раны, оставленные прошлым на плоти, сердцах и душах людей. Оно вылечило даже манию Дианы, из-за которой тогда случились многие беды. Оно подлечило и Зига.

Из задумчивости его вывело то, что вино из его кружки залило весь стол и уже потекло на колени. Зиг взглянул на свою руку – в ней был зажат бесформенный оловянный ком, всё, что осталось от тяжёлой трактирной кружки, которой можно было при хорошем ударе разбить человеку голову. Значит, он смял её, пока предавался воспоминаниям. У Зига были очень сильные кисти рук. Даже те стражники, которые были на полторы головы выше его и вдвое шире, порой приседали, взвыв от боли, когда знакомились с его знаменитым рукопожатием.

Это маленькое незначительное происшествие отрезвило его и помогло заглушить поток тяжёлых дум. Зиг встал, стряхнул с себя остатки разлитого вина, бросил монету подскочившему служке и вышел из питейного заведения.

Несмотря на поздний час, он отправился не домой, а к казармам стражи. Если уж договариваться, то чем раньше, тем лучше. Он обещал помочь своим бывшим врагам, и он поможет им. Теперь у них общие интересы, теперь они в одной лодке!

Глава 106. «После Инци»

Руфусу не спалось. Сначала образ распятого Инци, с венцом из колючей проволоки на голове, так и стоял у него перед глазами. Из тюремного окна торговую площадь было видно хорошо, а распорядители казни расположили крест таким образом, что казнимый был, повёрнут лицом к своим "сообщникам", поэтому те видели всё.

Руфус был готов к такой развязке, но он не мог не испытывать боль и ужас при виде того, как корчится на кресте тело его учителя и друга! Когда милосердный удар копьём избавил Инци от страданий, Руфус почувствовал, что его собственное сердце остановилось. Мир стал меркнуть вокруг, а звуки словно тонули и исчезали, уступая место глухой, ватной тишине.

Словно через двойные стены Руфус слышал, как плакала Мара, а Верентий, сам потрясённый до глубины души, пытался утешить её, какими-то нелепыми, срывающимися словами. Самым сильным из физических чувств, для него вдруг стал нестерпимый, с ума сводящий холод, который начался от рук и ног, и с огромной скоростью стал захватывать всё тело, подбираясь к мозгу.

Дело кончилось бы плохо, не будь рядом его друзей. Они подхватили его на руки, отнесли на кровать и заставили замершее сердце снова биться. Мара просидела до темноты у его постели, и ушла только когда решила, что мальчик уснул. Но Руфус не спал. Он лежал с закрытыми глазами, потому что не хотел ни с кем разговаривать и не хотел смотреть никому в глаза. Сейчас его убивало даже не чувство утраты, а осознание собственной беспомощности и бесполезности, а ещё страх за своих друзей и близких.

Как им теперь жить, когда Инци покинул этот мир? Пока он был с ними, жить было не так страшно, а вот как быть теперь? Люди не понимали, что теперь их жизнь станет вдесятеро страшней и тяжелей из-за того, что с ними нет Инци. Руфус понимал это. Неосознанно это понимала Мара. Верентий ещё не понимал, но уже догадывался, что дело плохо.

Почему-то люди должны увидеть, как гаснет солнце, горят леса и города, океаны выходят из берегов, чтобы понять, что пришла беда. Но, когда распинают Инци, они этого не чувствуют и… даже толком не видят. Как же! Ведь ничего не изменилось, солнце так же светит, все вокруг живы и здоровы, кроме этого, никому не известного. Который на кресте. В кармане по-прежнему, гремят деньги, и вроде их становится даже больше, а дома ждёт сытный обед. Так о чём же беспокоиться? Подумаешь – стало на одного мечтателя меньше, ведь жизнь продолжается! И не знают, не догадываются люди, что для их мира это не жизнь, а агония тела с вырванным сердцем…