Бесконечная любовь

Этот мускул в углублении его щеки подпрыгивает. Я вижу, как его горло движется, когда он сглатывает, слегка придвигаясь ко мне, его руки все еще обхватывают грудь. Он не смотрит на меня, и я протягиваю руку, кладу руку ему на грудь, когда приближаюсь, моя грудь касается его руки.

Иван так быстро поворачивается, что я вздыхаю от испуга, его рука скользит по моим волосам. Одна рука упирается в коврик, когда он перекатывает меня на спину, его колено раздвигает мои ноги, когда он наклоняется надо мной.

Он смотрит на меня сверху вниз, что-то яростное и горячее в его глазах, и его рот прижимается к моему.

Да. Это то, чего я хочу. Не сложные эмоции или долгие разговоры о том, что было раньше. Это. Поцелуй Ивана вытесняет все мысли из моей головы, все чувства из моей груди, кроме этой напряженной, отчаянной потребности в большем. Я обхватываю его ногами, притягиваю его ближе, стону в поцелуй, когда чувствую, как он прижимается ко мне, сильно и так же нетерпеливо, как и я.

Его зубы прикусывают мою нижнюю губу, всасывая ее в рот, рука, которая была в моих волосах, опускается, чтобы обхватить мою грудь через мою футболку. Он стонет, когда чувствует, что на мне нет бюстгальтера, продавливая мягкую плоть сквозь ткань, его бедра трутся об меня, как будто он не может дождаться, чтобы войти в меня.

Я задыхаюсь у его рта, все мысли о смущении из-за всего этого ускользают под натиском его губ и рук, его тела против моего. Он ощущается таким чертовски хорошим, твердым, мужественным, и я сжимаю ноги вокруг него, выгибая бедра, когда я тру себя по одетой длине его члена.

— Трахни меня, — задыхаюсь я у его губ, слишком отчаянно, чтобы чувствовать стыд. Эта потребность неуклонно скручивалась во мне с того дня в отеле, когда я опустилась на него, пытаясь воздвигнуть стену секса и ничего больше между нами, и он заставил меня признать, как сильно я его хочу. Это воспоминание преследует меня, потребность снова почувствовать такое удовольствие, такое освобождение, нарастающее до тех пор, пока не останется никаких причин для моей мольбы, кроме как отчаяние. Я больше не играю с ним, не пытаюсь использовать его похоть против него, не пытаюсь свести нас к самому низменному, самому грязному желанию друг к другу.

Он мне просто нужен внутри меня.

— Иван, пожалуйста. — Я запускаю руки ему под рубашку, по выступам его пресса, ногти царапают его спину, когда он стонет у моих губ, прерывисто дыша. Он кажется таким чертовски твердым, зажатым между моих бедер, и я хочу избавиться от слоев одежды между нами. Даже так я чувствую давление его толстой длины на мой клитор, трение ткани моих трусиков о меня так, что я могла бы кончить, если бы он просто не остановился. — Пожалуйста. Трахни меня.

Я снова надавливаю на него, впиваясь ногтями в его плечи, извиваясь в попытке получить больше этого восхитительного трения, и Иван издает еще один беспомощный стон, надавливая на меня, когда его лоб прижимается к моему, а его язык скользит в мой рот.

А затем, как раз, когда его рука скользит вниз по моей талии, пальцы зависают на моем поясе, как раз, когда я думаю, что он собирается стянуть мои спортивные штаны и скользнуть пальцами внутрь меня или, еще лучше, стянуть свои и сделать это своим членом, он отстраняется, тяжело дыша, так что я вижу, как его дыхание превращается в пар в холодном воздухе.

— Скажи мне, что ты веришь мне, — рычит он. Он смотрит на меня своим темно-синим взглядом, его глаза настолько пронзительны, что это заставляет меня вздрагивать. — Скажи мне, что это реально, Шарлотта. Скажи мне, что ты веришь, что то, что я чувствую к тебе, реально. Скажи мне, что ты чувствуешь то же самое.

Я смотрю на него, пытаясь осмыслить то, что он говорит, сквозь туман похоти, застилающий мой разум. Я вся мокрая, мои трусики липнут ко мне, промокшие насквозь. Все мое тело пульсирует от неудовлетворенной потребности, и я на грани того, чтобы сказать что угодно, если это заставит его кончить. Если бы он дал мне свой язык, или свои пальцы, или… Боже, пожалуйста — свой член. Я вижу, как он напрягается спереди его брюк, твердый как камень, и я сажусь на полпути, тянусь к их талии. Мои пальцы скользят по его коже, между рубашкой и брюками, а Иван отстраняется, как будто я его обожгла.

— Я же говорил тебе, — выдыхает он прерывисто. — В следующий раз, когда я буду с тобой заниматься сексом, это будет по-настоящему, Шарлотта. Это будет потому, что ты хочешь меня. Такого, какой я есть. Потому что ты веришь, что, хотя я и лгал, то, что я чувствовал к тебе, всегда было правдой.

Я с трудом сглатываю.

— А если я скажу «да»?

Выражение его лица темнеет, и он бросается вперед, снова прижимая меня к коврику, его пальцы ерошат мои волосы.

— Если ты скажешь «да», — выдыхает он, — я не знаю, как я когда-либо снова тебя отпущу.