Бесконечная любовь

Проходит около часа, прежде чем я вижу знаки на домик. Я сворачиваю на узкую, тонкую дорогу, благодарный за то, что угнал машину с полным приводом, и веду нас дальше в лес. Деревья нависают над нами, создавая темный навес, от которого у меня пробегает дрожь по спине, закрывая ночное небо над нами и мерцание звезд.

В этом есть что-то немного жуткое, особенно в это время года. Но я отгоняю от себя мурашки, которые ползут по моей коже, сосредотачиваясь на текущей задаче. Лес может быть тихим и темным, но там есть гораздо, гораздо более опасные вещи. И это, надеюсь, защитит нас от них на ночь.

Как я и ожидал, когда мы доберемся до хижины, там будет не так уж много. Я останавливался в таких местах один или два раза, когда отправлялся в длительные походы, чтобы сбежать от семьи и проветрить голову. Это примитивно, без электричества и водопровода, но насколько я знаю о таких местах, там будет фонарь, простые постельные принадлежности, немного бутилированной воды и камин с дровами, оставшимися от смотрителей парка, которые следят за тем, чтобы эти хижины были заполнены. Достаточно, чтобы пережить ночь, и после такого дня, как мне кажется, это место выглядит не хуже пятизвездочного отеля.

Я паркую машину сзади, где ее не сразу заметят, если Брэдли или смотритель парка приедет и случайно посмотрит на номерной знак. Мы не сможем долго держать эту машину, просто на случай, если человек, у которого я ее угнал, решит сообщить о краже. Но прямо сейчас я отодвигаю это на второй план в списке вещей, о которых нужно беспокоиться.

— Давай заберем вещи и пойдем внутрь, — бормочу я Шарлотте, оглядываясь по сторонам. Никого не видно, и нет причин думать, что за нами следят, но я все равно чувствую беспокойство. — Нам не следует тусоваться на открытом воздухе, на всякий случай.

Она кивает, хватая сумки с пола выскальзывая на холодный ночной воздух. Я слышу, как она делает глубокий вдох, и не могу не улыбнуться, несмотря на адский день, который у нас был. Здесь приятно. Чисто и свежо, воздух холодный и свежий, и мне хочется задержаться на мгновение. Но я вижу, как Шарлотта дрожит, когда она обходит машину сзади, и я спешу выхватить сумки из ее рук, когда мы идем к домику.

Дверь не заперта, как я и предполагал, поскольку эти домики предназначены для туристов, которым нужно укрытие в чрезвычайных ситуациях. Внутри темно, и я топаю ботинками, когда мы заходим, желая наверняка отпугнуть любых существ. В это время года штабеля дров и любые трещины в стенах или под дверями — излюбленные места для змей.

Когда я не слышу сухого шелеста чешуи по дереву или щебетания енотов, или других маленьких пушистых созданий, которым может не понравиться, когда их беспокоят, я нащупываю фонарь, который, как я знаю, должен быть около двери, с уже вставленными батарейками. Моя рука касается холодного металла, и я нахожу выключатель, щелкаю им и заливаю комнату теплым, мягким светом.

Внутри домик тоже не очень. Он скудный, маленький, с двумя кроватями, застеленными одеялами, деревенским столом, стульями и дровяной печью рядом с камином. Я бросаю взгляд на Шарлотту, криво улыбаясь.

— Дом милый дом? — Я пожимаю плечами, и она выдавливает в ответ легкую улыбку.

— Мне он даже нравится, — признается она.

— Лучше, чем наша палатка в том кемпинге? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, прежде, чем я успеваю напомнить себе, что это не тот разговор, на который мне нужны ответы. Я сказал себе, что оставлю это в покое, что отброшу все дальнейшие мысли о том, что я чувствую к ней. Она дала мне свой ответ, когда не смогла дать его мне.

Но очевидно, что, хотя я и закончил мучить других, я еще недостаточно помучил себя.

— Может быть, немного лучше, — тихо говорит она, ее взгляд все еще сканирует комнату. — Я думаю, здесь будет мило и уютно, с горящим огнем. Тепло.

— Тогда я займусь этим, — обещаю я ей. — Посмотри, нет ли в том шкафу одеял, пока я буду заниматься огнем?

Шарлотта кивает, ставит сумки и идет, чтобы проверить, пока я опускаюсь на колени у камина. Я чувствую, как каждый дюйм моего тела протестует, когда я раскладываю хворост и поленья. Мое плечо снова начинает пульсировать. Адреналин, который вел меня, давно выветрился, и я болезненно ощущаю каждый синяк и царапину.

Огонь вспыхивает как раз вовремя, чтобы я услышал мягкие шаги Шарлотты позади себя.

— Я нашла еще одеял, — тихо говорит она, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. В свете костра она выглядит еще красивее, чем обычно, и моя грудь болит.

Ее взгляд скользит по мне, и я вижу беспокойство в нем, когда она дергает уголок губы между зубами.

— Тебе нужно привести себя в порядок, — тихо говорит она. — Эта рана на лбу… и на плече. — Она снова смотрит на меня, оценивая. — Иди, сядь на кровать, я помогу.

Что-то в моей груди сжимается при мысли о том, что она так ко мне прикасается. Заботится обо мне. Сексуальные прикосновения для меня не новость, но привязанность, забота — это вещи, с которыми я не знаком. То, чего я никогда не позволял себе хотеть или иметь. Желание привязанности опасно. Захватывающе.