Бесконечная шайка. Стечение обстоятельств

— Ну наконец-то умный вопрос. Её дети живут в семье её первого мужа, воспитывает их её первая свекровь. Муж, ботаник по образованию, работает сейчас лесничим, мамочка ведёт его хозяйство, дети воспитываются на лоне природы. Не знаю, может, он опять женился, но ведь лоно-то все равно осталось? В Нижней Силезии. Точного адреса я не знаю, хотя раз была там.

Яжембский глотнул ещё коньяку, и это положительно сказалось на его способностях соображать. Кажется, он наконец усёк, с какой из двух Иоанн Хмелевских имеет честь общаться, хотя сомнения ещё остались. Ведь вот и подпоручик Вербель сомневался, что их две штуки. Правда, улетевшая в Данию Хмелевская предъявила в аэропорту паспорт под другим номером. Отпечатки пальцев в квартире покойника оставлены только одной из них, но вот вопрос — которой?

Подпоручик хищно уставился на пальцы присутствующей, да вовремя вспомнил, что у него нет при себе материала для сравнения. Нет, что-то тут не то…

— Вы должны мне помочь, — твёрдо обратился он к той из Хмелевских, что находилась в его распоряжении. — Ведь сами обещали. Подумайте и скажите, где, по вашему мнению, может находиться вторая Иоанна Хмелевская? Я должен знать, что именно собирался мне сообщить Миколай Торовский. Вы просто обязаны мне помочь! Подумайте о нашей несчастной родине!

— Был в своё время некий Доминик, — вдруг ни с того ни с сего заявила Алиция Хансен. — Фамилии не помню, только имя. Совсем сопляк. Лет тридцать назад это было, сейчас ему около пятидесяти. И тогда этот сопляк Доминик уговаривал меня нарисовать ему банкнот…

Все присутствующие с интересом повернулись к хозяйке дома.

— Какой банкнот? — спросил Кайтусь.

— И что? — спросила Хмелевская. Один поручик Яжембский ни о чем не спросил, но лишь потому, что от волнения опять лишился способности говорить. Дело в том, что имя Доминик не было для него незнакомым.

— Банкноту в сто долларов, — ответила Кайтусю Алиция Хансен. — В увеличенном виде. Я тогда занималась графикой, у меня неплохо получалось. И ничего, — ответила она на вопрос Хмелевской. — Взяла и нарисовала, просто из любопытства. Хотелось знать, получится или нет. Но ему я не сказала, что нарисовала, потом рисунок где-то затерялся. Не скажу, что вышло прекрасно, под лупой можно было заметить расхождения с оригиналом, да и докончить не хватило терпения, четвёртая часть купюры так и осталась недописанной. Просто я подумала — чем сейчас этот Доминик занимается? Очень он, по-моему, подходит к вашему делу.

— А чем он занимался тогда?

— Ничем не занимался, учился. Где? Точно не помню, вроде бы экономику изучал. Если не ошибаюсь, его партийный папочка занимал тогда какую-то важную должность.

— Интересно, — сдавленным голосом произнёс подпоручик. — И больше вы ничего не можете о нем припомнить?

— Блондин, теперь, наверное, лысый. Метр семьдесят. Тогда был тощий. Ага, вспомнила! У них был дом в Виланове. И он говорил, что этот дом достанется ему, дед и бабушка ему отписали. Он ещё собирался его перестроить. Как-то раз затащил меня туда, он многих с нашего архитектурного затаскивал к себе, все надеялся, может, задарма сделают ему проект переделанного дома. Он ещё важно так называл-»генеральный ремонт». Скупердяй был страшный, это я запомнила. А дом его отличался одной такой характерной деталью, да вот я вам сейчас изображу…

И Алиция Хансен опытной рукой архитектора набросала на бумаге рисунок одноэтажного домика, на крыше которого возвышалась очень странная архитектурная деталь — не то голубятня, не то башенка.

— Сделано это было из кирпича, — рассказывала Алиция, в то время как её карандаш бодро летал по рисунку. — Такое впечатление, что кто-то построил себе башенку, а потом прицепил к ней халупу. Кажется, прадедушка Доминика выкинул такую штуку, хотя Доминик и отрицал, что у него вообще мог быть прадедушка, тогда к предкам относились негативно…

— Так ведь это был предок из крестьян, раз халупу соорудил, — заметила Хмелевская.

— Поэтому он и позволял себе иногда ссылаться на этого предка. Ведь башня с крестьянским происхождением не очень-то состыковывалась, вот он то признавался в наличии прадедушки, то горячо отрицал сам факт его существования. А сам Доминик, похоже, очень к башенке привязался, просил, чтобы в проекте «генерального ремонта» она обязательно фигурировала. Смешная такая, всего одна комнатка в ней помещалась, а обогревалась она трубой от печки с первого этажа. Башенку я хорошо запомнила, а вот Доминика не опознаю. А зачем я вам это рисую?

— Тебе лучше знать. Наверно, в качестве комментария к Доминику.

— Очень ценный комментарий, — похвалил хозяйку дома подпоручик Яжембский, обретя наконец голос. — А фамилии не помните?

— Нет, только имя. А что?

— Вот вы вспомнили о высокопоставленном папочке, не исключено, что в афёру замешано какое-то важное лицо, шишка из бывших или настоящих. Для нас также очень важно знать, с чего все начиналось, поэтому ваша информация о Доминике чрезвычайно, чрезвычайно интересна.

Окрылённая похвалой Алиция вспомнила ещё кое-что.

— А дом находился вот тут, как подъезжаешь к Виланову…