Бесконечность I. Катастрофы разума

— Можно, — сказал он закуривая, по ресторану начал распространяться сухой запах «Герцеговины», вероятно, Урусов, кроме страсти к ретроавтомобилям, имел страсть и к ретросигаретам, ну, точнее, ретропапиросам. — Мне думается, что отставка нынешнего правительства вопрос времени, только цель — не высокие министерские кресла.

Так, подумала Ксения, и куда вы, милочка, опять влезли?

— Заинтриговали, — честно сказала она, — а нельзя ли подробнее?

— Представьте на секунду, что вы хотите устроить революцию, — сказал мужчина, — однако революция это не только и не столько финансы. Революцию всегда устраивают люди, близкие к свергаемой ими власти. Вы, наверное, не слышали о теории круговорота бизнес-активов революции?

Ксения покачала головой. Урусов в ответ лукаво улыбнулся.

— О, это весьма занимательная теория, — сказал он, — сводится она к следующему: сначала под вполне легальные цели создается определенное политическое движение. В него входят артисты, политики, спортсмены, словом, те люди, которых знает и любит простой народ. Под это движение формируется специальный фонд под деньги крупных бизнесменов, и когда каждый член сделает свой взнос, то есть окажется повязанным с фондом, всю эту лавочку сдают государственным структурам, улавливаете мысль?

Ксения двинула носом.

— Кажется, — неуверенно сказала девушка, — следующим шагом будет проверка коммерческой деятельности фирмы, а затем арест счетов, активов, изъятие финансовой документации, — девушка вопросительно подняла бровь, — а фондовый взнос?

— А вот здесь и начинается самое главное, — сказал Урусов, — деньги, которые являются фондовым взносом, кладутся в специальный ГУП, который никоим образом не связан ни с фондом, ни с политическим движением. И этот ГУП, в конце концов, путём различных комбинаций, заметьте, — Урусов поднял палец, — весьма законных, получает активы всех прежних членов фонда.

Ксения горько усмехнулась.

— Бархатное рейдерство, — сказала она, — ну а дальше?

Урусов потушил окурок в пепельнице и тут же достал новую папиросу.

— А дальше ещё проще и страшнее, — продолжил он, — теневые руководители фонда объявляют, что власть расправляется с бизнесом и экспроприирует частную собственность.

— И бархатное рейдерство превращается в бархатную революцию, — заключила Ксения.

— Правильно, — кивнул Урусов, — я как только это понял, то сразу перевел все активы во французский банк, распродал всю недвижимость и сделал вид, что у меня совсем всё плохо. Бизнес с отягощениями никому не нужен, а я подожду, подожду нормализации ситуации, а пока я убрал свой бизнес в надёжный чемодан и в любой момент могу до него дотянуться.

Авалова, прищурившись, улыбнулась и медленно провела рукой по столу.

— Но вы же умный человек, вы должны были примерять на роль профессора Мориарти кого-либо из вашей веселой компании.

Урусов коротко кивнул, поднося ко рту папиросу.

— Это не Тополевич и не Арсенюк, и даже не Адашев, — сказал он, — все эти персонажи лишь только прикрытие. За ними явно кто-то стоит. Какая-то третья сила, и у этой третьей силы есть и возможность, и масштабность мысли. Я долго думал и пришёл к выводу, что это Александр Верховский. Доказательств нет, но моя интуиция…

— Так, мелькнуло в голове у Аваловой, — и у этого, значит, Верховский. Любопытно, он ведь не далее как вчера вечером виделся с ним. Они мирно сидели у Верховского в квартире. Значит, между ними конфликт! Почему? Из-за той женевской истории? Вряд ли, Урусов не такой злопамятный. Да и история закончилась ничем. Что же за кошка между ними пробежала, и не топит ли этот любитель папирос, от запаха которых, честно говоря, уже дурно, молодого человека, хотя…

— Но ведь эта ваша интуиция, она на чем-то основана? — с притворным интересом спросила девушка.

Урусов поморщился.

— Я не первый год замужем и в бизнесе не новичок, — сказал он. — Я знаю, что ваша подруга Покровская встречалась с Захаровым. Он ведь рассказывал ей, как убили его сына?

Ксения кивнула.

— В общих чертах, говорят, что его устранила собственная девушка.

Урусов осклабился, резко бросил папиросу в пепельницу и налил ещё 150 граммов коньяку.

— Да, — сказал он, — только не всё так просто. Роман, он другой был, не то чтобы очень честный, но со своими принципами. Шабутной очень, правда, как все молодые, мы с ним крепко связаны были, — бизнесмен скрестил пальцы со звонким хлопком ладоней. — И когда его убили, его концерн стали по кускам растаскивать. Малость досталось властям, малость кредиторам. Я всё считал, считал, а большего куска его активов так и не обнаружил, и было это аккурат после выборов, а в это время Верховский-то как раз и стал свою фирму раскручивать.

Ксения приподняла бровь.

— Из вашего рассказа я делаю вывод, что они были конкурентами? — произнесла девушка.

— И не только по бизнесу, — многозначительно сказал Урусов.

Лицо Аваловой озарила легкая улыбка.

— Ну если вы так всё знали, — заметила она, — почему же вы продолжали с ним сотрудничать? И даже, как я понимаю, общаетесь довольно тесно. Я права?