Бесконечность I. Катастрофы разума

— Националисты, — сказал собеседник, — я бы их назвал движением патриотической молодежи.

Адашев снисходительно улыбнулся.

— А вы точно знаете, что они наши? — с нескрываемой иронией спросил он. — Насколько мне известно, подобные движения не терпят чьего-либо руководства и плохо подчиняются приказам. По мне это просто новая поросль неофашистов.

— Вы скоры на ярлыки, — заметил неизвестный, — они яростны, идейны и преданы. Это они думают, что они сами по себе, а на самом деле это я даю им команды. Важно, чтобы твоя идея упала на заранее подготовленную почву. Представляете, что будет, если их корректировать в нужном нам направлении?

Адашев потушил в пепельнице окурок.

— Они разнесут всё вокруг, — сказал он.

Координатор плотоядно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла.

— Согласен, — кивнул он, — но чтобы прийти к власти, нам уже недостаточно лозунгов. Они, конечно, тоже важны, безусловно, но нужна и сила, которая может подхватить эти лозунги. А наши националисты просто идеально вписываются в эту задачу.

Адашев пожал плечами.

— Возможно, вы правы, — хмыкнул он, — однако где вы найдете столько молодых парней, готовых жертвовать собой ради общей идеи?

— Они найдутся, второй, — ответил генерал, — главное — обеспечить идеологическую базу протеста и жесткую психологическую обработку. Пропаганда плюс препарат, и мы получим идеального солдата революции.

Адашев наморщил лоб и его слегка передернуло. Он по жизни терпеть не мог разные зонды, шприцы и таблетки.

— Но из кого? — спросил он. — Неужели из любого идиота?

— В этом и суть, генерал, — улыбнулся неизвестный, — важно только дать этому идиоту правильный пропагандистский посыл, такой посыл, который поддержало бы общество. Нам остался один лишь шаг.

Адашев поморщился.

— Они опасны для себя больше, чем для других, — заметил он, — что проку в грубой силе, когда нет системы и дисциплины. Это отвратительно.

— Занятно, — отозвался собеседник, — мой протеже читает нотации мне, интересный факт.

Адашев приподнял бровь.

— Я лишь рассуждаю, Координатор, — сказал он. — Не понимаю, какой толк от их разрушений?

— Пусть разрушают, — ответил неизвестный, — и чем больше, тем лучше. И когда их разрушение достигнет апогея, вот тогда придем мы и остановим разрушение. Мы дадим людям то, что они на самом деле хотят, — порядок и дисциплину. Нашу дисциплину. Без ханжеской морали и обывательщины, и те, кто примет это, свяжут себя с новым порядком.

Новый порядок, усмехнулся Адашев, он всегда был для них путеводной звездой. Никаких шумных свар ради невежественных плебеев. Порядок, которому он будет служить, станет воплощением власти высшей расы над низшими.

Все те, кто не примет новый порядок, будут раздавлены сапогом их солдат. В конце войны их лишат собственности, а их богатства и жизни перейдут в руки тех, кому можно доверять. Адашев будет служить этой цели, и это будет благородно.

Скоро большой финал. Кульминация. То, что было ранее, было лишь репетицией. Сегодня премьера. Осталось только сыграть каждому свою роль, и мир падет к их ногам. Скоро.

* * *

На другом конце неизвестный собеседник Адашева закончил трансляцию и сделал небрежное движение рукой, выключая монитор.

Некоторое время Координатор тихо и недвижимо стоял возле широкого панорамного окна, откуда открывался вид на тихое ледяное безмолвие. Странным было это ощущение. Столько сил положено, столько лет и эпох пройдено, и вот финал. Он даже немного устал.

Много лет он учился понимать и ощущать каждый прихотливый поворот человеческого бытия, его слабости, его пороки, пусть даже самые незаметные. Сам он давно был лишен каких-либо чувств. Люди заботили его только с одной целью, что они смогут сделать для него лично, и он делил их на две категории. Первая — это те, которых возможно использовать для достижения цели, и те, кто будет слепо внимать тому, что он говорит. Это актив. Вторая категория — угроза, к ней относились те, кто не попадал в первую. Их было гораздо меньше, и к ним необходимо было относиться не только с осторожностью, но и с должным уважением.

Те девицы, Кристина Левонова и Ксения Авалова, они безусловно подпадали под вторую категорию. С Аваловой все ещё было непонятно. Её мысли и действия всегда были окутаны туманом. А вот Левонова… она своей неуемной энергией едва не сорвала весь столь хорошо проработанный план. С учетом того, как важны вывезенные девочки и все последующие махинации, нельзя было допускать ни единого просчета. Хорошо, что эта Левонова ещё не знает о своем потенциале. Дремлющая в ней внутренняя сила может сделать её опасным противником. Гораздо опаснее даже, чем представлялась ему раньше Авалова.

Поэтому все просчеты должны быть устранены. Координатор незаметным движением подозвал стоявшую в дверях женскую фигуру.

— Гадаешь, зачем мне этот скользкий тип? — спросил он. — И почему я назначил его своим главным помощником?

Охотница невесомо кивнула.

— Я всего лишь исполняю волю Организации, — сказала она, — не мне судить о ваших решениях.