Бесконечность I. Катастрофы разума

Кортеж подъехал к гостинице «Ориенталь» точно в назначенное время. Президент знала, что существуют еще три подставных кортежа, они будут наматывать круги ещё двадцать минут, в целях безопасности.

Гостиницу на период проведения саммита выселили. Естественно, Президент предпочла тот, другой вариант, но опять же последовала совету Соколовского не проводить саммит в пансионате в Кранцберге, поскольку события в этом городе явно принимали странный оборот. К тому же нужно было показать, что она держит ситуацию под контролем. Несколько распоясавшихся хулиганов, это не смертельно.

В гостинцу Президент вошла, окруженная кольцом охраны. Её многочисленные помощники и несколько членов Верховного совета тоже шли в сопровождении.

Минуя гостиничный холл, обычно наводненный туристами, процессия прошла в роскошную переговорную, отделанную мрамором, где охрана дала им некоторую свободу. Переговорная была уже заполнена высокопоставленными представителями разных государств: Великоруссии, Франции, Китая, Испании, Германии, Европейского союза и многих других. Не все из них были ярыми сторонниками идеи конференции, однако все они страстно хотели высказаться, особенно по вопросу транспортного коридора. Для Президента это был центральный вопрос, ибо от итогов конференции зависело, пойдет ли транспортный коридор через Понти́ю или южнее. Один удар они уже пропустили, когда просочилась информация, что по морским транспортным линиям погибший при весьма странных обстоятельствах Арсенюк перевозил наркотический препарат, которым одурманивали юных девочек. Второй ошибки ей не простят.

Высокий чиновник из Европейской комиссии — испанец Патрисио Фуэнтес — заметил её первым. Вдвоем с генералом Соколовским они что-то оживленно обсуждали, но прервали свою беседу, встретившись взглядом с Понти́йской руководительницей.

— Госпожа Президент, — обратился к ней европейский чиновник с легким испанским акцентом, — я рад приветствовать вас, для нас большая честь присутствовать на подобном высоком собрании.

Произошел краткий обмен рукопожатиями.

— Благодарю, — сухо произнесла Президент. Это честь и для меня. Я безмерно рада, что вы приняли приглашение. В конце концов, мы все заинтересованы в более глубокой интеграции на континенте. Надеюсь, ваша поездка была не очень утомительной?

Фуэнтес покачал головой.

— Нет, — мягко сказал он, — путешествие было коротким и необременительным, а ваше присутствие делает мой визит ещё приятнее.

Президент отвесила легкий поклон.

— О, на самом деле это очень редкий случай, когда лицу всё же позволено покидать свою резиденцию, — вступил в разговор Соколовский, — президентская резиденция — это своего рода тюрьма. Не находите? Я, например, не могу представить себе, чтобы мои обязанности требовали постоянного присутствия в одном месте. Это так утомительно.

Президент всегда удивлялась какой-то всегдашней необычности Соколовского. Особенно её всегда поражало лицо. Оно было хищным и узким, с пронзительными глазами. Идеальная выправка, благодаря которой форма на нем не висела мешком, выдавала в нём несколько поколений профессиональных военных.

Президент сумела выдавить из себя улыбку, чтобы поддержать разговор.

— Это необходимое мероприятие, — сказала она, — и я верю, что ваше присутствие здесь говорит о стремлении сделать все возможное для блага континентальной интеграции.

— Это так, — согласился гость, — однако нас несколько обеспокоили эти… протесты.

Президент нахмурилась.

— Не стоит их переоценивать, — бросила она, — да, есть какая-то толпа недовольных, но мы разбираемся с их требованиями.

— Ах да, конечно, — сказал гость, — но мне кажется, что если бы всё было так, как вы говорите, у вас бы не было причины менять маршрут наших кортежей в последний момент.

Ответить Президенту было нечем.

— Не надо вдаваться в казуистику, — пришел её на помощь Соколовский, — у всех есть свои протесты. Во Франции — забастовки фермеров, в Испании — баски. Саамы в Швеции. На местах у всех хватает забот.

Фуэнтес кивнул.

— Безусловно, — сказал он, — но мы в Европе печемся о защите прав человека. Считаем это высшей ценностью. Следствием жестких реакций может стать коррупция, а именно её роста мы боимся больше всего на свете. В том числе и в контексте транспортных коридоров.

Соколовский величественно улыбнулся. В его улыбке было что-то покровительственное.

— Если позволите, я не соглашусь с вами, мы тоже боимся коррупции и анархии, но с этими прискорбными явлениями может справиться только сильная централизованная власть. Безусловно, это не означает, что я поддерживаю некие тоталитарные идеи нашего прошлого, но централизация власти стирает ненужные бюрократические лестницы и лишает соблазна. В противном случае каждый может улучить момент и нанести удар.

Его эскапада, должно быть, показалась слишком уж обвинительной, поскольку Соколовский загладил его самоироничной улыбкой.