Бесконечные дни

Короче говоря, мы записались в армию вместе. Что поделать, для прежней работы мы больше не годились – так уж устроила природа человеческое тело. Нас обучили и погнали по Орегонской тропе в Калифорнию. Мы должны были ехать много недель, а потом свернуть налево, чтобы не оказаться в Орегоне. Ну, как предполагалось, так и вышло – много недель. Сначала мы ехали по Миссури и видели упадочных индейцев: они сплавлялись по рекам и вообще мотались с места на место, а кое-кто из них ехал за ежегодным пособием – некоторые даже из Канады. Жалкие, грязные на вид люди. И множество народу из Новой Англии шло на запад – попадались скандинавы, но в основном американцы, снялись с места и поехали. Нам велели держаться подальше от мормонов, направляющихся в Юту, – этим чокнутым нельзя было доверять. О них шла слава, что они – сами дьяволы. Наш сержант говорил, что, если с ними подерешься, их надо обязательно убить, но я не знаю, доводилось ли ему самому такое делать. Потом мы въехали в пустыню, но вроде как не настоящую. Впрочем, там валялись кучи костей от скота, принадлежавшего переселенцам, а время от времени по пути попадалось выброшенное пианино или шкаф – их выкидывали, облегчая ношу слабеющим быкам. Хуже всего был недостаток воды. Ужасно странно видеть пианино посреди наполовину всамделишной пустыни.

– Эй, Джон Коул, что, во имя всего такого-сякого, делает пианино в пыли?

– Должно быть, ищет свой салун, – отвечал он.

Ох, как мы хохотали. Сержант мрачно взглядывал на нас, а вот майор не обращал внимания – должно быть, сам думал про пустыню. Откуда мы будем брать воду через несколько дней, когда фляги опустеют? Мы надеялись, что у него есть карта и на ней что-нибудь отмечено, надеялись. По этой тропе ходили уже несколько лет, и люди говорили, что тропа все время расширяется – грязная полоса на прерии, в милю шириной, каждый раз, как тут проходила армия. Половину отряда составляли заскорузлые старики – мы не понимали, как иные из них еще держатся в седле. От верховой езды болят яйца и нижняя часть спины, черт побери. Но чем еще им зарабатывать на жизнь? Езжай либо подыхай. Этот путь всегда был опасным. Один из наших ровесников, уже упоминавшийся Уотчорн, в прошлом году видел тут на тропе сотни фургонов и ополоумевшее стадо бизонов, которое пронеслось прямо сквозь них и многих переселенцев затоптало до смерти. Он сказал, что сейчас, когда мы проезжаем, бизоны держатся подальше – он не знал почему. Может, не любят таких людей, как мы. Вот против индейцев они ничего не имеют. Может, потому, что белые люди – шумные, вонючие говнюки, предположил Уотчорн. И дети у них вечно скулящие, крикливые, сопливые, и все едут в Калифорнию или на север в Орегон. Но все равно, сказал рядовой Уотчорн, я бы хотел сам когда-нибудь завеяти детишек. Он сказал, что хочет четырнадцать, как у его мамки. Он был католиком – в Америке мало попадается католиков помимо ирландцев, но он и был ирландцем, – во всяком случае, его отец был, давным-давно. Так он сказал. У него было красивое лицо, изящное, он выглядел как президент на монете, но был ужасно мал ростом, может пять футов и один жалкий дюйм, но когда сидишь на лошади, это все равно, он просто укорачивал стремена, и все устраивалось отлично. И у него был чрезвычайно покладистый характер, да-да.

Мы были где-то в прерии, где трава повыше, – ближе к горам, на пути. Мы должны были подойти куда-то и там получить дальнейшие приказы. Джон Коул сказал, впрочем, что майор уже знает, – он подслушал его разговор ночью. По ночам мы спали на земле – в чем были, и наша форма страшно провоняла. Часовые сторожили лошадей, и лошади что-то бормотали всю ночь – Джон Коул говорил, что они беседуют с Богом. Он не мог понять их языка. Нам, трем сотням душ, предстояло ехать еще неделю, но тут вернулись наши разведчики, два индейца-шони – они объяснялись знаками, но у них это выходило не хуже слов, – сказали, что видели стадо бизонов в семи милях к северо-востоку, так что мы должны были завтра собрать охотничий отряд, отправиться на север и попытаться убить нескольких. Я был лучшим стрелком из всех трех сотен, вот не совру. Не знаю почему – я в руки не брал ружья до того, как попал в армию. У тебя глаз яснехонький, говорил сержант, который нас учил. Скоро я запросто попадал в зайца с сотни футов, точно в середину головы. Лучше не голодать до того, как начнется наша настоящая работа. В глубине души мы знали, что нашей работой будут индейцы. Народ Калифорнии хотел от них избавиться. Чтобы их вообще не было. Конечно, по закону солдаты не могли получать награду за убийство индейцев, но кто-то в верхах согласился помочь. Штатским платили по два доллара за скальп, господи боже. Странный способ зарабатывать себе на игру в карты. Добровольцы выходили на охоту, отстреливали голов шестьдесят самцов и привозили тела.