Бесконечные дни

Я выбираюсь из вигвама, прикрывая Винону своим телом. Но куда теперь – не знаю, хоть жгите меня в Божьем аду. Может, рискнуть и взобраться назад по склону. Туда, где «гатлинги». К счастью для меня, Винона все еще в армейской форме. Меня это удивляет, но сейчас я равно готов принять помощь от Бога или дьявола. В отряде ехали два мальчика-барабанщика на пони, но, кажется, ни один из них не пошел с нами вниз. Это вроде как не всамделишная атака. Но может быть, то, что Винона осталась в форме, нас спасет. Даже если флаг не спас. Бог свидетель, солдаты не любят стрелять в синюю форму. Мы уже почти выбрались из деревни. Пальба и драка в разгаре. Трупов и живых уже, пожалуй, поровну. Я не то чтобы их считаю, но вижу все, что творится вокруг, – словно у меня сотня глаз. Солдаты прорвались насквозь, рубя саблями и паля во все стороны. Ни один солдат не лежит убитым или раненым. Теперь многие уже спешились и убивают из пистолетов и саблями. Почему воины индейцев не стреляли в ответ? Может, у них пуль не осталось, черт их дери. Может, и вообще не было. Я по-черному ругаюсь про себя и молю, чтобы это была моя последняя битва. Только бы увести отсюда Винону. Вот толстяк Старлинг Карлтон – он стоит в пяти футах от нас. Капитан, говорю я, помогите нам, пожалуйста, очень вас прошу. Это дочь Джона Коула. Никакая она ему не дочь, рычит Старлинг. Старлинг, это его дочь, и я прошу тебя, иди с нами и помоги мне. Томас Макналти, ты что, не понимаешь? Теперь уже не те времена. Мы должны выполнять приказ. Нам было приказано убить всех и никого не оставлять в живых. Но это же Винона, ты же знаешь Винону. Это скво, и ничего больше. Ты что, капрал, не знаешь? Они убили миссис Нил. Они убили ее дочь. Отойди, Томас, я сейчас погашу ее жизнь. У нас приказ, и, черт подери, мы его выполним. Его тело кажется огромным, разбухшим. Он словно гадюка, готовая к броску. Потеет, будто библейский потоп с него льется. Ной, где твой ковчег? Старина Старлинг решил утопить весь мир. Я же люблю этого человека. Мы с ним вместе прошли через тысячу боен. Вот он поднимает свою гордость – блестящий «смит-вессон». К поясу у Старлинга прицеплен красавец «спенсер». Значит, его мечта сбылась. Старлинг Карлтон – ничто, и он же – весь мир. Каждая душа – Божье творение. Он поднимает сверкающий револьвер. Сейчас он выстрелит. Я вижу. Бог свидетель, я вытаскиваю саблю, как доктор выдирает занозу, и она пересекает небольшое расстояние в три фута, и половина лезвия встречается с большим лицом Старлинга и входит в него, все глубже и глубже, пока у него не выпучиваются глаза, он даже выстрелить не успел, и вот он падает, мой старый безумный друг. И я проталкиваюсь мимо него и не оглядываюсь назад, только по сторонам озираюсь безумными, как у него, глазами, чтобы увидеть, не покушается ли на Винону еще какой аспид или убийца.

Мы бежим как можем между вигвамов и вырываемся на простор, на примороженную траву. Я ищу глазами своего коня, но он, должно быть, свалил отсюда к черту, и я его не виню. Нам нужно добраться до верхней части склона, выше батареи. Эта далекая цель мне сейчас кажется домом. Я держу Винону за руку, и мы бежим – два солдата. Правду сказать, она ненамного ниже меня ростом. Если до нас сейчас и долетают какие пули, то лишь редкие, шальные. Никто из индейцев уже не стреляет. Ни единый человек. На подходе к «гатлингам» лежит Поймал-Коня-Первым, мертвый. Убийца миссис Нил и Хефцибы, заплативший за их смерть такую невероятную цену. Какое милосердие в этом или у Господа, я не могу вам сказать. Никакого.

Похоже, в этот день все дьяволы вырвались из ада. Убивайте всех. Никого не оставляйте в живых. Убили всех. Не оставили никого, кто мог бы рассказать. Четыреста семьдесят душ. А когда солдаты закончили убивать, то принялись кромсать. Они вырезали у женщин пёзды и натягивали себе на шляпы. Отрезали яички у мальчиков – на кисеты для табака. Отрубали головы, руки, ноги, чтоб никому уже не гулять по небесным охотничьим угодьям. Солдаты возвращались вверх по холму, перемазанные кровью и кишками. Облепленные щупальцами жил. Счастливые, как бесы, проделавшие бесовскую работу. Они перекрикивались, пьяные от счастья. Окропленные кровью на бойне славы. Я сроду не слыхал такого странного смеха. Громкого, вышиной с гору, шириной с небо. Они хлопали друг друга по спинам. Слова такие черные, черней засохшей крови. Ни капельки сожалений. Восторг, жизнь хороша. Отличная бойня. Бодрость и полнота жизни. Сила и радость сердца. Высший момент солдата. День праведного воздаяния.