Бесконечные дни

Тут выезжает вперед капитан Соуэлл и начинает спорить с вышестоящим офицером. Солдату невыносимо на такое смотреть. Битва – это и так тяжело, не хватало еще, чтобы командиры друг на друга орали. Все солдаты, четыре тысячи или около того, глядят на них потрясенно. Поймал-Коня-Первым добегает до края армии. Он тоже кричит, и майор кричит на капитана Соуэлла. Что отвечает капитан, мы не слышим.

Все войско будто вздрагивает от решимости. Мы видим других воинов – они бегут по деревне с ружьями. Мы видим, как женщины и дети начинают уходить из деревни задворками. Скво клубятся и гомонят. Их вопли и визг доносятся до нас. Капитану Соуэллу ничего не остается делать, как вернуться к своей роте. «Гатлинги» начинают стрелять в дальних женщин. Мы видим, как они падают – словно где-то в ином мире. Двенадцатифунтовки открывают огонь, и десяток снарядов, тоже с визгом, летит и взрывается в деревне. Теперь солдаты начинают делать, что им было велено. Если велено устроить ад, кто-то должен выполнить приказ. А не то как бы самим не умереть. Вот Поймал-Коня-Первым заколебался. Он зовет воинов обратно и сам бежит назад. Бегает он хорошо, как молодой. Ноги мощно топчут полынь. Майор поднимает «энфилд», целится и стреляет. Великий Поймал-Коня-Первым падает – его убила растерянность. Никого не оставляйте в живых, снова кричит майор. Убейте их всех. И мы несемся по склону вниз, как тот давний речной потоп.

Кто объяснит, отчего приключился этот день? Уж точно не Томас Макналти. Видно, то, что делает людей дикарями, вселилось тогда и в наших солдат. Знакомых мне с незапамятных времен – и тех, кого я знал лишь несколько дней. Несутся на деревню, как стая койотов. Воины бегут за ружьями и выскакивают из вигвамов уже вооруженные. Женщины кричат и зовут. Солдаты орут как демоны. Стреляют и стреляют. Старлинг Карлтон – в авангарде своей роты, указывает саблей на врага. Лицо красное, как рана. Он весь подобрался, тело напряжено и опасно. Он сосредоточенно танцует смертоносный танец. И повсюду – сила, мощь и ужас. Даже в сердце каждого солдата. Страх перед гибелью и страх, что выстрелишь не первым. Пуля войдет в мягкое тело. Убейте их всех. Неслыханный приказ. Я бегу со всеми и, добравшись до типи, спрыгиваю с коня. Понятия не имею, что мне делать, и пробиваюсь в середину. Молюсь душе Красавчика Джона Коула, чтобы Винона оказалась там. Если ее там нет, мне нет искупления. Я бегу меж типи и ощущаю странную легкость. Как будто у меня скорости прибавилось – я сроду так быстро не бегал. Вот я уже у пестрого вигвама вождя и влетаю внутрь. Он больше, чем кажется снаружи, и в него втекает первый холодный свет утра. Тут на мне кто-то повисает. В вигваме с десяток скво, но та, что висит на мне, – это Винона. Боже милосердный, говорю я, никуда не девайся. Нам надо отсюда выбираться. Томас, говорит она, пожалуйста, спаси меня. Я все сделаю, что могу. Я даже не смотрю на всех остальных женщин. Им я никак не помогу. Они пятятся на меня с открытыми пустыми лицами беды. Вокруг трещат выстрелы, визжат и ругаются пули. Пули пролетают вигвам насквозь. Я здесь всего две секунды или около того, а две-три скво уже упали. Это родня Виноны, и мой мозг охватывает пламя. Мне что-то сжимает горло – это любовь. Не к ним, а к ней. Мне все равно, что она не моя дочь; все, что я знаю, – это огонь в сердце.