Бесконечные соблазны Энигмы

Лия избрала необычную траекторию: эллиптический эпициклоид, по которому мы шли с постоянной тягой. Теоретически подобная траектория известна, но я что-то не слыхал, чтобы кто-нибудь действительно описал столь сложную кривую. «Орфею» предстояло запустить спускаемый аппарат «Эвридику» на высокую эллиптическую орбиту. Когда «Эвридика» подойдет к низшей точке, аппарат включит двигатели и начнет вращение, чем-то напоминая огненную вертушку на палочке. Вектор вращения постепенно замедлит орбитальное движение и уронит «Эвридику» на гипотетическую поверхность, но аппарат до нее не долетит: тот же вектор замедлит, а потом остановит спуск. После короткого зависания с набором момента силы, противоположного вектору тяготения, продолжающий вращение аппарат вернется на орбиту.

Лия принялась объяснять преимущества такого маневра. Стоит его начать и не потребуется менять силу тяги и вращения. Главное — работа самих двигателей: даже при полном выходе из строя навигационной и прочей электроники «Эвридика» благополучно выйдет на исходную орбиту.

«Эвридика» должна была лишь пролететь над поверхностью. Капитан Шен отказался рисковать спускаемым аппаратом. Однако план Лии на этом не заканчивался. В точке парения экипаж аппарата должен был испытать нормальное земное тяготение, и участвовать в полете вызвалась полкоманды. Но Лия выбрала для высадки Толли и меня. Нам предстояло воспользоваться тремя транспортными челноками, набитыми оборудованием, а челноки понесет к объекту «Эвридика». Во время недолгого парения нам следовало удостовериться, действительно ли объект обладает поверхностью, и принять решение о высадке. Транспортные челноки отделятся от «Эвридики» и опустятся. Тот же маневр, произведенный повторно, позволит нас подобрать.

– Безумный план! — заявила Толли. — Мне он нравится!

– Все получится, — сказала Лия. — Планета очень странная, но мы знаем, что на ней действуют законы тяготения.

– Можешь на меня рассчитывать, — сказала Толли. — Когда летим?

В спартанской каюте Толли стоит статуэтка Будды из красного дерева. Это не толстый улыбающийся Будда, какие восседают в дорогих китайских ресторанах, а стройный жилистый мужчина, скрестивший ноги и закрывший глаза; длинный посох лежит у него на коленях. Ни разу не слышал, чтобы Толли говорила о статуэтке, и не видел, чтобы она на нее смотрела, однако статуэтка сопровождает ее повсюду. Стоит Толли попасть туда, где можно найти хотя бы один цветок, этот цветок обязательно будет преподнесен Будде. Может показаться, что статуэтка не соответствует образу жизни ее хозяйки, но Толли, наверное, подражает монахам-воинам. Я никогда не задавал ей вопросов на этот счет.

Возможно, находясь одна в челноке, состыкованном с «Эвридикой», и готовясь к неведомому, она молилась. По крайней мере, я сотворил молитву, хотя был уверен, что Лия обошлась без нее.

«Эвридика» включила двигатели, и я почувствовал, как исчезла невесомость. Внизу не было видно ничего, кроме черноты, но у меня росло ощущение, что мы подвешены в пустоте и не движемся, а к нам на огромной скорости приближается нечто чудовищное. Я сидел в плетеном кресле внутри крохотного пузыря — кабины транспортного корабля, притянутого к «Эвридике» полимерными стропами. Транспортные корабли были набиты приборами под завязку.

Затаив дыхание, я посмотрел вниз, пытаясь сфокусировать зрение. Подо мной что-то находилось, но сознание отказывалось это «что-то» воспринимать. Я решил сосредоточиться на небольшом элементе, скажем, на крае. Проследив, куда уходит край, я различил круг.

Внезапно изображение сфокусировалось, и я увидел не один, а бесконечное множество, тысячи, миллионы кругов; поверхность внизу состояла из безупречных кругов с четкими краями. Круги, насколько хватало взгляда, тесно примыкали друг к другу; одни были так малы, что казались точками, другие были настолько неохватны, что терялись в бесконечности. Масштабы кругов были так же неисчислимы, как и сами круги. Круги нигде на залезали друг на друга. Картина была до того четкой, что я поразился, почему только что не мог всего этого заметить.

«Эвридика» падала, продолжая вращение; плазма из ее сопла пересекала пейзаж из кругов, как тонкая карандашная линия. Внезапно внутри кругов я увидел еще круги. Зрелище превратилось в наслоение кругов. Передо мной простерлось необозримое пространство с мириадами отверстий. То был настоящий китайский шарик с миллионами дырчатых поверхностей. Правда, уже видно, что это не слоновая кость, а тени, перемещающиеся вместе с нами. Круги расширялись, грозя нас проглотить по мере приближения к ним «Эвридики». Видит ли это пилот? Видит ли все это Лия?