Бескрылые птицы

— Бедняжка Лейла! — взволнованно продолжала Карделен. — Ароматная, как роза, сладкая, как невшехирское яблочко, пьянящая, как понтский мед!

(— Блеск! — шепнула негритянка.)

Рустэм-бея кружило все сильнее, и он подумал, не в табаке ли дело. В голове ощущалась приятная, но смурная легкость, этакая нестойкая безмятежность.

— Могу я увидеть эту девушку? — спросил он.

Карделен подалась вперед и коснулась его колена:

— Если б вы видели ее обнаженной…

— А это возможно? — ляпнул Рустэм-бей к глубокому своему изумлению. Его тотчас обдало жгучим стыдом, и он огляделся, будто проверяя, не слышал ли кто. Однако животный инстинкт пересилил стыд, а еще сильнее оказалось здравое решение: если уж отдавать бешеные деньги этому болтливому гермафродиту, необходимо удостовериться, что товар стоит того.

Светлокожая с черными волосами неслышно выругалась за ковром и прошептала с яростью:

— Терпеть этого не могу! И никогда не предупредит заранее!

Она ускользнула как можно бесшумнее, а две другие девушки, улыбнувшись, заговорщически переглянулись.

— Знаете, Лейла любит ходить голой, когда остается одна. — Карделен воздела бровь и похотливо затрясла головой. — А я случайно знаю одну щелочку в занавесях.

Она взяла Рустэма за руку, и он понял, что сопротивляться не в силах. Его как будто загипнотизировали, внушив покорность. Держась за худую руку, Рустэм неуверенно двинулся за провожатой, и вскоре оказалось, что он, согнувшись в три погибели, пялится сквозь дырку от выпавшего сучка в плохо освещенную, но богато обставленную комнату.

Он узрел мраморно-белое тело обнаженной юной женщины — та полулежала на подушках и увлеченно расчесывала длинные, блестящие черные волосы. Время от времени она изящно затягивалась тонкой сигареткой, которую подносила к губам серебряными щипчиками с орнаментом. Девушка плавно повернулась, и Рустэм увидел округлую полную грудь, нежный холм живота (пупок украшен кроваво-красным гранатом в серебряной оправе), грациозный изгиб шеи и чувственный конус бедер. Обуздав свое благородство, он попытался разглядеть, как у нее между ног, но ее поза и густая тень лишили его такой возможности. Перехватило дыхание. Жену Тамару Рустэм никогда не видел столь обнаженной. И вообще обнаженной. Он вдруг с глубочайшим изумлением осознал, что до сих пор понятия не имел, как прекрасна женщина, как удивительна и ни на что не похожа ее красота. Болью кольнула мысль: неужели и Тамара так же хороша? Его охватило волнение от сопричастности к божественному.

Девушка перевернулась на живот и принялась полировать ноготки, а Рустэм пожирал глазами ее округлые ягодицы и мягкие очертания спины. Он смотрел на ее маленькие ступни, на лодыжку с золотой цепочкой, и понимал, как эта девушка полна жизни, как освещена внутренним светом, как не похожа на скотоподобных женщин, что работали на его полях и влачили никчемную жизнь в Эскибахче. Рустэм попятился от стены и молча вернулся в гостиную.

— Садитесь, — пригласила Карделен, и Рустэм-бей сел.

— Я видел то, чего не должен был видеть, — слабым, дрожащим голосом произнес он.

— Ах, бедный вы бедный! — протянула Карделен, в ее тоне слышались сочувствие и сарказм. Ее весьма раздражало, когда чья-то порядочность и щепетильность вставали на пути у наслаждения и красоты, но она понимала, что Рустэм-бей пребывает в некоторой растерянности.

Внезапно Карделен перешла на деловой тон:

— Вы сами видели, что эта девушка — идеал красоты. Лицо чуть овальное, прекрасная белая кожа, черные сросшиеся брови и свежие алые губы. Она не высока и не приземиста. Кроме того, восхитительно играет на лютне и поет. Как все мои девушки, прекрасно готовит кофе. Довольно образованна, и я сама учила ее всему, что может пригодиться в ублажении мужчины.

Рустэм-бей встревожился:

— Но она девственница?

— Естественно, мой ага, — снисходительно улыбнулась Карделен. — Лейла невинна, как в день своего рождения, и девственнее, чем Дева Мария, да пребудет она в раю. Я рассказала и, должна признать, весьма подробно обо всем, что ей необходимо, но практического опыта она не имела.

(Иоанна, переименованная в Лейлу, все еще голышом присоединилась к подругам, наблюдавшим за переговорами. Арабка дернула ее за ушко и прошептала:

— Слыхала? Ты снова целка!

Иоанна прикусила губу и помотала головой.

— Опять! — шепотом воскликнула она. — Снова фокусы дорогуши Карделен с куриной кровью!)

— Сколько ей лет? — спросил Рустэм.

— Пятнадцать, и, по моим оценкам, она в самом начале долгого расцвета красоты.

(— Ты помолодела! — сдерживая веселье, сверкнула белыми зубами негритянка.)

— За сколько же вы ее продаете? — поинтересовался Рустэм.

— Она не продается! — вскинула голову Карделен. — Я никого не продаю, в Стамбуле уже полвека с лишним нет рабов. Вам, разумеется, это известно.

— Тогда как же я ее… обрету?