Бескрылые птицы

Рустэм-бей вовсе не спал по тем же причинам, что не давали уснуть его наложнице. Он слышал, как отворилась дверь, уловил запах мускуса и розовой воды, всегда опережавший Лейлу, но притворился спящим. Предчувствуя, что сейчас произойдет нечто восхитительное, Рустэм не шевелился, хотя сердце бешено колотилось.

Лейла опустилась на колени, ее волосы мягко скользнули по его щеке, и она нежно прижалась к ней лицом. Рустэм чувствовал над ухом ее легкое дыхание. Лейла замерла, и он вдруг ощутил на своем лице что-то очень горячее и мокрое. Ее слеза сбежала по его щеке и спряталась в уголке рта, оставив на губах удивительный, незнакомый соленый вкус. «Почему она плачет?» — подумал Рустэм, вроде бы догадываясь о причине. Лейла подняла голову и нежно погладила его по виску.

— Мой лев! — прошептала она. — Мой лев, мой красивый лев, мой сильный, прекрасный лев!

Казалось, она шепчет заклинание, превращая Рустэма в такого зверя. Потом она нагнулась и легко поцеловала его в висок. Губы ее были теплые и мягкие.

Лейла поднялась и пропала. Рустэм на мгновенье замер, потом хотел броситься за ней, но внутренний голос подсказал, что это было бы ошибкой. Он перевернулся на спину, вспоминая ее шепот с милым выговором: «Мой лев, мой лев, мой красивый лев, мой сильный и прекрасный лев!» Радость, возникшая в животе, растеклась вниз по ногам и вверх по груди до горла. Глазам стало щекотно от сдерживаемых слез. Почему-то вспомнилась Тамара, и благодарное удивление на секунду сменилось легкой и горькой печалью, но затем мысли вновь обратились к непостижимому трепетному созданию, которое он сначала практически купил, а теперь почти завоевал. Жизнь вновь предстала внутреннему взору распутьем, и Рустэм понимал, что сам выбрал себе судьбу, не оставив пути назад. «Господин и раб, — отчего-то подумалось ему. — Господин и раб».

За окном дрозды и соловьи рассекали ночь мечами песен, а Леонид-учитель сидел в захламленной комнате и при свете вонючего фитиля писал нескончаемые страстные опусы о Свободе, Великой Идее и Великой Греции, внося свою лепту в поддержку предстоящей войны, жестокость и опустошительность коей он, подобно многим, не сумел предвидеть.

Где-то на улицах выла женщина, и те, кто не спал, вздрагивали. Одно время все полагали, что воет призрак, но, как выяснилось впоследствии, то была женщина, потерявшая всех сыновей в войнах, что год за годом вела осажденная империя. Сгинуло так много угнанных в солдатчину сыновей, что город позволял обезумевшей матери оплакивать их всех по ночам. В те дни не хватало мужчин для сбора урожая и постройки домов, некому было свататься, играть музыку на свадьбах и зачинать детей для жертвоприношения будущим войнам.

Утром Лейла закружилась в делах с энергией, какую никто из знакомых в ней и не подозревал. А дел было много. Чтобы не забыть, она держала под рукой коричневый пузырек с куриной кровью, собираясь в нужный момент предъявить доказательство вновь утраченной невинности, дабы Рустэм-бей успокоился. Лейла попросила агу не появляться на кухне, в женской половине и во дворике, сказав, что готовит к вечеру особое угощение. «Нигде так не обращаются с хозяином в собственном доме», — подумал Рустэм, поражаясь, каким покорным стал под ее опекой, однако счастливое и таинственное лицо Лейлы говорило, что потакать ей к его же пользе. Он оседлал лошадь и поехал осматривать западные поля. Филотею Лейла отправила со срочным поручением ко всем городским ребятишкам, обещав им награду. В результате Каратавук с Мехметчиком, Ибрагим, Герасим и Дросула, вконец изгваздавшись, исцарапавшись и ужарев, провели весь день на каменистом склоне холма, где, опасаясь встречи с Псом, рыскали в кустарнике и чем-то наполняли мешочки. Несколько слуг получили задание всеми правдами и неправдами скупить запас свечей у городских торговцев и чеснока у арендаторов, а остальные совершили набег на собственные огороды Рустэм-бея.