Бескрылые

Учитель отреагировал незамедлительно.

— Находясь в причинно-следственном поле, сознание рассуждает так: имя Абсолюта, как высочайшая вибрация, произнесенная впустую, измазывается, замарывается более низкими вибрациями соответствующих мыслеформ. Последствия подобного деяния просты — восстановление энергобаланса (ты испачкал, тебе и отскребать), а имея на руках грязную тряпку несовершенства души, тереть придется долго и тяжело.

Они чокнулись и сделали по глотку.

— С нетерпением жду «дня субботнего», Учитель. — Молодой человек засунул в рот остатки хлеба.

— Поищи его на столе, — загадкой ответил старик, но, не дождавшись вариантов от Ученика, ткнул пальцем в красно-желтый фрукт. — Яблоко напомнит тебе об Адаме и утерянном Рае. Погружая зубы в его мякоть, можешь встретить и гниль, и червя-искусителя, нежную, сочную сладость, то есть смысл познания — увлекаясь самим процессом, не забывай о его Творце.

Юноша взял в руку яблоко, повертел его перед собой, словно рассматривал сей фрукт впервые в жизни и, памятуя об уроке и роли, отведенной ему в нем, слегка переигрывая, торжественно произнес:

— Кроме ортодоксов вряд ли кто серьезно относится к этой заповеди, да и сами они видят ли смысл в соблюдении ее, разве что так поступали их предки, из поколения в поколение пронося истину, таковой едва ли являющуюся? Не соблюдая заповедь о дне субботнем, человек, возможно, поначалу и вжимал голову в плечи, ожидая кары небесной, но со временем привык к тому, что ничего не происходит при этом, а стало быть, запретом этим смело можно пренебречь.

Учитель не заставил себя ждать с ответной речью.

— Не человеком начертаны скрижали, следовательно, надобно относиться к словам на каменных табличках с почтением и вниманием. Даже ментальное сознание «произвело на свет» параболу «Богу Божье, а кесарю кесарево», отводя на «встречу» с Богом хотя бы один день из семи. Следствием нарушения закона сего станет бытие, когда «кесарь» заберет себе душу во всяк день и час, на всех путях, во все времена, и будешь поражаться себе сам, тонуть в каменьях и злате, но не видеть в жизни таковой просвета, а именно Бога.

Смачный хруст спелой плоти поставил точку в его рассуждениях, Ученик с довольной физиономией жевал яблочную мякоть, причмокивая и покряхтывая от удовольствия. Старик же, опустошив кубок, потянулся за кувшином с простой водой и, поймав удивленный взгляд собеседника, пояснил:

— Чистая вода — это исток, отец и мать. Ее почитание (употребление) можно обойти стороной, но именно вода смывает послевкусие между блюдами.

— То есть? — не понял юноша.

— Во что бы ни «окунулся» человек на своем пути, обращение к роду (вспомни блудного сына) будет носить очищающий, если угодно, прощающий характер. Выпей воды, — старик протянул Ученику кувшин, — и скажи свое слово, человек ментала.

Молодой человек, пока еще плохо знакомый с правилами поведения за столом, отхлебнул прямо из кувшина.

— А что дали мне родители? И даже когда завернули в блестящую обертку и сунули в рот леденец, просил ли я этих людей о такой жертве? Кто был добр к своему ребенку, тот и получит (может быть) обратно доброту, кто любил — любовь (правда, не факт), кто бросил — безразличие (но тоже не обязательно), но почитание? С какой стати? Нет, не вижу смысла в соблюдении этой заповеди.

Учитель хмыкнул, но парировал, как обычно, быстро:

— На Земле как на Небе. Отношение к родителю, с точки зрения тела причин и следствий, надо рассматривать как отношение к Отцу Небесному. Тот, кто дарует жизнь, несет на себе ответственность за нее. Выпуская Джина из кувшина, не ты ли в ответе не только за просьбы его, но и за ответы свои на них? Вот стезя родительская. Почитай источник своего существования, каким бы мутным и хилым ни казался он тебе, чем шире поток твоей души, несущийся к Океану Истины, тем более чистым становится и родник. Вот стезя сыновья.

Познавая себя через наше бытие, Абсолют, в славе своей, становится сильнее, родитель, глядя на успехи детей, закрывает Контракт по родовой части.

Веки старика задрожали, Ученик догадался, что для Учителя, не познавшего родительского счастья, тема была слишком чувствительной, и он решил поскорее покинуть эти «скалистые берега» и обратиться к следующей заповеди.

— Какое блюдо ждет нас далее? — почтительно спросил молодой человек.

— Мясо, — глухо ответил помрачневший Учитель. — Мясо, как тело убиенного, может носить в себе телеси тех, кто станет убивать тебя, — личинки трихинеллы. «Не убий» выбито на скрижалях не зря.

Он протянул юноше хорошо прожаренную лопатку секача.

— Возрази мне.

Молодой человек внимательно рассмотрел аппетитно пахнущий кусок свинины и, не без задумчивости, произнес:

— Но ведь Создатель сам допустил такой мир, где существуют и потребность в насилии, и инструменты, причем во всех царствах. Как же в этом случае и давать одной рукой, и отнимать другой одновременно?

Неожиданно взбодренный Учитель с победоносным видом воткнул вилку в свой кусок.