Бескрылый ангел

Андрей и Вячеслав подошли к могиле, над которой возвышалось мраморное надгробие с большой фотографией красивого смеющегося юноши с длинными волосами.

На рыхлой могильной земле крест- накрест лежали две увядшие белые розы. Их принесла девушка в белом платье. Она долго стояла над могилой, а потом быстро зашагала в сторону церкви. На следующий день Ангелина вышла замуж за Никиту и уехала с ним в другой город. В этом все слишком напоминало о Марке.

Вячеслав был давно равнодушен к Ангелине, как и ко всем другим дочерям «Эйфории», исключая разве что Карину, которую он иногда, пьяный, приводил к себе домой, и рояль то радостно всхлипывал, то грустно томился, чтобы вновь разразиться исступленно-радостными рыданиями. Марии было все равно. Она не узнавала мужа и верила, что ее сын стал ангелом и улетел на небо.

О смерти Марка много говорили. Газеты писали, что он покончил с собой, прыгнув с высоты, а в одной даже появилась статья о том, что в день смерти сына владельца «Эйфории» над К. видели летящего юношу и, вероятно, это и был Марк Софонов.

— Ему было бы только двадцать два, — вздохнул Вячеслав и опустился на скамью. — Из него мог бы получиться гениальный художник.

— Все люди — гении, — небрежно заметил Андрей и сел рядом.

— Я не понимал его, — продолжал владелец «Эйфории». — Вернее, не хотел понять.

— Думаю, он простил вас.

— Я страстно люблю джаз, — признался вдруг владелец «Эйфории» и, помолчав, добавил. — А ты… ты еще можешь…

— Я переделал «Крылатого мальчика», — улыбнулся Андрей.

— Как? — испугался Вячеслав.

— В последней сцене он летит к синим горам и зовет за собой людей.

— Но это неправдоподобно!

— Потому что побеждает добро? — возмутился Андрей.

— Сейчас ты напоминаешь мне сына, — после недолгой паузы произнес Вячеслав и, помолчав еще немного, добавил. — А знаешь, я не оставлю тебе «Эйфорию».

— Как? — испугался Андрей и засмеялся.

Легкий ветер беззаботно перебирал новорожденную листву. В прозрачной вышине пели птицы и плыли облака. В это апрельское утро Вячеслав Софонов точно знал, что однажды неизбежно будет спасен.

ГОТИЧЕСКАЯ ПОЭМА

I

Умиротворение

Был небосклон ясен
И облака — легки.
Черный монах в рясе
Травы искал у реки.

Сильный поток света

Золотом дня озарял
Нежное жаркое лето,
Стены монастыря.

Из-под земли тленной

Били святые ключи.
Зов могильной Вселенной
Дрогнул — смирился — молчит.

Мы не умрем! Все ясно!

Так же как дважды два.
Так же как жизнь — прекрасна.
Так же как я — жива.

Все на земле не ново!

Небо в веках — то же!
Лето придет снова,
Значит и мы тоже.

II

Одиночество

День или ночь — не важно,
Белый ли, черный фон ли,
Суть-то одна и та же:
Я лишь крупица соли
В пресном безбрежном море.
Иду вдоль домов унылых…
Мне все уж давно постыло.
Я с этим миром в ссоре!
Если мы сестры и братья,
Зачем мы друг другу волки?
И не могу понять я,
Зачем вместо белых крыльев
У нас за спиной иголки?
Бегу по ночным дорогам.
Сигналят автомобили.
Их много, их очень много!
Но только какое дело
Этим огням и машинам
До моего тела
И до моей души?
Ах да, не хотят брать вину!
Да и я не хочу в ад.
Жаль, я уже не вернусь
В небытие назад:
Ни радостей — ни проблем —
Ни нереальности сна.
Я не была ничем.
Я не была одна.
Но как же назад опять?
Ведь я не умею терять…
Не надо назад, во мглу!
Оставьте меня здесь!
Я здесь не могу! не могу!
Но все-таки я — есть…
Все это нельзя рассказать,
Об этом никто не спросит.
А на щеке — не слеза.
Это все дождь и осень!

III

Отчаяние