Бесноватый Цесаревич 4

В общем, к моему несказанному удивлению, Александр согласился на террор. Зараза масонства, республиканских идей и прочего идиотизма поразила русский высший свет как метастазы. В то время как часть аристократов поддержали создание Фонда и ещё нескольких подобных организаций, остальные носились со своими безумными либеральными идеями. Мне не хотелось разбираться во всём этом бреде, но приходилось допрашивать заключённых и читать протоколы. Какой-то жуткий коктейль идей просвещения и либерализма, но на свой манер. То есть мы все типа такие добрые, несём в мир идеи прогресса, но при этом остаёмся помещиками и рабовладельцами.

Суд ещё длился, как столицу осчастливили своим появлением представители московского масонства. Сначала бывший вице-канцлер Голицын, Татищев и два брата Трубецких пытались воздействовать на Александра. Но немного позже, оказавшись в одном из уютных казематов Петропавловской крепости, резко сменили риторику. Вернее, им для этого потребовалось просидеть на хлебе и воде двое суток.

Я всегда считал, что диета весьма полезное изобретение. Слегка помятые и пованивающие, но в меру, лидеры московского масонства выглядели откровенно испуганными. Вот с частью столичных заговорщиков пришлось повозиться. Всё-таки боевые офицеры — это не рафинированные интеллигенты. Но у Ефима был свой взгляд на подобных товарищей и ломал он их нещадно. Сейчас четвёрка москвичей мнётся у стенки, с ужасом глядя на висящего на дыбе Трощинского. Нужно же было создать соответствующий антураж. Хотя слегка переборщили. Наш реформатор сильно стонал и испортил воздух своим дерьмом. Я же спокойно сидел за столом, пил разведённое вино и слушал истеричную исповедь бывшего статс-секретаря Екатерины.

—Ефим, давай заканчивай. И смотри, чтобы эта гнида не сдохла до виселицы, — встаю со стула и отдаю распоряжения палачу, — Господа, пройдёмте в более приличное помещение.

В новом каземате было сыровато, пованивало какой-то гнилью, но не было того ощущения боли и безнадёги. Масоны слегка расслабились, но всё равно старались не смотреть мне в глаза. Четвёрка егерей стояла рядом, а Дугин приготовил письменные принадлежности.

—Моё предложение такое, — начинаю разговор минуты через две, дав арестантам собраться с мыслями, — Вы четверо завтра в присутствии Императора и столичной публики отрекаетесь от своих заблуждений. Клятву дадите на Библии и после казни ваших соратников сразу удалитесь в Москву. Перед коронацией, все московские и прочие нестоличные масоны обязаны последовать вашему примеру.

Арестованные переглянулись и затем дружно закивали в знак согласия. Ну это хорошо, а вдруг среди них попался бы идейный фанатик. Я продолжил свой монолог.

—В течение ближайших двух лет бывшие каменщики открывают в Первопрестольной два института, три ремесленных училища и пять школ. Все расходы вы возьмёте на себя двадцать лет будете полностью содержать эти учреждения. Помещения я вам предоставлю из конфискованных дворцов заговорщиков. Далее, вы освобождаете треть своих крестьян и организовываете земледельческие артели по методу капитана Харламова. Крестьян переселите в Дикое Поле и Южную Сибирь, остальные пусть работают на прежнем месте. В Москве за ваш счёт должны быть построены ещё две больницы по типу голицинской. Одна общего профиля, вторая для рожениц. Также городу необходима публичная библиотека, которую я хотел бы посетить в ближайший год. Необходимых людей, которые помогут с осуществлением ваших благородных замыслов, я вам предоставлю. Может у вас есть возражения или жалобы?

В итоге решили, что один институт будет открыт в Москве, а второй в Нижнем. Так же будет с училищами и школами, которые будут распределены по нескольким городам. С учётом недавно вышедшего указа о женской эмансипации, в московском ВУЗе открываются два факультета для девушек. Это всё в перспективе, но главное начать. А вот в газетах об этом я раструблю на весь свет. Никто же не знает, что указ касается пока только некоторых имущественных отношений, права учиться и работать по нескольким профессиям. Но это прорыв и неплохой такой раздражитель для Европы, где пока идут только общественные прения.

—Хочу сразу сказать, что не одобряю ваших методов и посему подал в отставку. Я решил удалиться в имение и не видеть этой кровавой вакханалии.

Полковник был молод, как часто происходит в это время. Но мой собеседник свои звания хотя бы выслужил. То, что он отказался от участия в заговоре, и не поддержал преображенцев, делает ему честь. Думаю, он сейчас самая настоящая пария, о чём правда не переживает.

—А мне не нужно ваше одобрение, князь, — спокойно отвечаю собеседнику, — Я даже оправдываться не собираюсь. Хочу предложить должность, соответствующую вашим талантам. Военная служба явно вам в тягость. Посему есть мнение назначить вас губернатором одной из губерний.

Долгоруков[3] ожидал чего угодно, но не подобного предложения. Он откинулся на спинку кресала и потянулся к бокалу с вином. На его красивом лице отразился весь спектр переживаний и внутренней борьбы.