Бесогон из Ольховки

Ветерок с моря усилился, на воде стали появляться белые барашки, и мы повернули к берегу. Батюшка пригласил меня на обед. Когда мы вошли в дом, то увидели гостя, сидевшего на диване и листавшего подшив ку “Нивы” за 1912 год. Это был заслуженный хирург - республики, доктор Онисим Сухарев — старик с независимым характером. Хотя он и числился членом партии, но по своему почтенному возрасту и большим врачебным и партизанским заслугам поступал всегда так, как считал нужным, без оглядки на райком. Осмотрев больные ноги батюшки Мефодия, он сделал существенные дополнения к моему лечению и стал рассказывать о результатах розысков его семьи, неизвестно куда пропавшей, пока отец Мефодий томился в лагерях и тюрьмах. А тут еще и война разметала людей, и от семьи батюшки не осталось никаких следов.

Доктор Сухарев — личность чрезвычайно интересная, хотя он официально уже в больнице не работал, а принимал больных у себя дома в оборудованной еще до революции приемной и рецепты прихлопывал большой старинной докторской печатью, но если в хирургическом отделении затруднялись с диагнозом или был какой-то сложный случай, то без доктора Сухарева дело не обходилось. И когда он брался за дело, то в древней игре “жизнь или смерть” выигрывала, как правило, жизнь. А сам доктор Сухарев был стар и болен. Уроженец Кубанской станицы Шкуринской, он еще до революции окончил медицинский факультет и начал практиковать в Феодосии. За легкую руку население Феодосии, да и всего восточного Крыма, любило и почитало его. У него было много именитых пациентов. В Коктебеле он лечил поэта и художника Максимилиана Волошина и всех его знаменитых гостей. Из Старого Крыма уже слишком поздно, с запущенным раком желудка, к нему обращался писатель Александр Грин. Знаменитые оперные певицы Надежда Обухова, Валерия Барсова тоже были его пациентками. Когда в 1941 году началась война, он уже был заслуженным врачом республики, и долго не раздумывая, на подводной лодке, загруженной боеприпасами и медикаментами, ушел из Феодосии в осажденный Севастополь, где всю осаду оперировал раненых в штольне подземного госпиталя. Когда летом 1942 года немцы все же взяли Севастополь, не все защитники успели его покинуть. Немцы загнали отступающих моряков по грудь в воды Севастопольской бухты и расстреляли из пулеметов. Доктор Сухарев мог покинуть Севастополь кораблем или самолетом, но врачебная совесть не позволила оставить своих раненных бойцов, и он вместе с ними попал в плен. По жаре, без воды и хлеба, колонну пленных, которые могли идти, погнали по пыльным дорогам в Симферополь, где на территории мединститута был концлагерь, окруженный колючей проволокой. Жители Феодосии, узнав, что их врач в плену, послали делегацию к бургомистру для переговоров. Немцы отдали делегации доктора Сухарева. Приехав в Феодосию, он поселился при больнице и оперировал ежедневно, так как больных и раненых поступало больше обычного. Однажды его вызвали в гестапо и долго допрашивали. В конце предложили публично, через газету, отречься от членства в партии и сотрудничать с немецкими властями. На это доктор Сухарев ответил, что в партию он вступил в зрелом возрасте и отрекаться не будет. Здесь, вероятно, сказался его упрямый казачий характер, не терпящий принуждения, а также вера в нашу победу.

— Подумайте, — вежливо сказал ему по-русски офицер в черной гестаповской форме,— через два недели мы за вами приедем.

Эти дни для доктора были днями мрачного раздумья. Но решения своего он не изменил. На десятый день, когда он после операции мыл руки, он увидел в зеркале перед раковиной подъехавшую ко входу в отделение крытую военную машину. Вошедшая санитарка сказала:

— За вами приехали, ждут.

Как был, в белом халате и шапочке, он вышел во двор и увидел машину, около которой стоял немецкий офицер и четыре солдата в касках и с автоматами.

— Садитесь в машину, — сказал офицер. — При попытке к бегству, — он положил ладонь на кобуру “Вальтера”, — будем стрелять.

Машина тронулась, и доктор не видел, куда его повезли. Вероятно, на выезде из города машину остановили на контрольном пункте. Слышалась немецкая

речь. В машину заглянул фельдфебель. Посмотрев на солдат, он отошел и закричал: “Раус!”

Машина шла по асфальту, но вскоре сошла на грунтовую дорогу, стало трясти. Наконец она остановилась. Солдаты попрыгали на землю, и доктор вышел за ними, щурясь от яркого света. Ему приказали стоять на месте. Оглядевшись, доктор увидел, что стоят они у подножья горы и кругом лес.

— Вот и конец, — подумал Сухарев. — Но что они делают?!

Немцы покатили машину и столкнули ее под откос, и она, кувыркаясь, пошла вниз, в ущелье. Затем они сбросили каски, мундиры и принялись горячо обнимать его. Доктор не верил своим глазам. Это была дерзкая партизанская вылазка.

Так, до 1944 года он был партизанским хирургом, разделяя всю тяжесть их положения из-за отсутствия помощи со стороны предгорного татарского населения. Эту историю с освобождением доктора Сухарева знала вся Феодосия.