Бесовские времена

Бениамино так и не смог разобраться в его болезни, хоть после убийства и поднявшейся суматохи несколько раз заходил к нему, снова осматривал, пытал и поил какой-то дрянью. И ничего. Истома, проступившая минуту назад, расползлась по телу. «Господи, что со мной?» Грациано странно ослабел, трясся в ознобе, тяготило напряжение плоти. Он с трудом поднялся, вынул взятое у Росси Писание. Господи, наставь меня, вразуми, помоги мне понять пути мои…

Грациано раскрыл Вульгату, опустил палец на начало открывшегося абзаца. Глаза его расширились. «Quam pulchrae sunt mammae tuae, soror mea sponsa! Pulchriora sunt ubera tua vino, et odorunguentorum tuorum super omnia aromata. Favus distillans labia tua, sponsa; Mel et lac sub lingua tua: Et odor vestimentorum tuorum sicut odor thurisi…» «О, как любезны ласки твои, родная моя невеста! о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию ливанскому…» «Господи…Ты ли искушаешь меня? Или сам я искушаюсь нечистотой своей?»

Песте откинулся на подушку и веки его смежились. В полусне ему привиделись какие-то неприятнейшие лица придворной челяди, потом над ним зависла ущербная луна, а напоследок проступил тонкий абрис личика Камиллы Монтеорфано.

Сама Камилла вернулась к себе, но попасть в комнату не смогла. В коридоре её ждал мессир Фаттинанти. Уже три недели он не давал ей проходу. Нет, он не позволял себе никаких недостойных выходок, был неизменно галантен и вежлив, но его ухаживания тяготили синьорину.

Гибель сестры заставила Камиллу Монтеорфано возненавидеть мужчин. Ей было всего двенадцать, когда Изабелла стала женой Эдмондо ди Гварчелли, и сама она полюбила его, красивого и обаятельного, как брата, была счастлива счастьем сестры. Предательство, измены, жульничество Эдмондо. когда все открылось, убили в ней что-то сокровенное, и Камилла сама не могла понять, скорбела ли её душа больше от утраты любимой Изабеллы или от предательства Эдмондо. Она доверяла ему, поверяла помыслы и чувства, как родному человеку, как своему, а он… он улыбался и лгал… лгал поминутно. Он убил, довел до гибели сестру, он убил и её, Камиллу. Самоубийство Изабеллы, предсмертная записка сестры, понимание, что душа несчастной погибла в вечности, горе дяди, который, Камилла понимала это, нарушил долг священнослужителя, неиссякаемая скорбь матери, ярость Аурелиано, — всё это отложилось в ней жестким пониманием, что верить в этом мире нельзя никому. Все улыбки были лживы, все уверения — ложны, все обещания — призрачны.

После смерти сестры Эдмондо исчез, Камилла полагала, что он бежал в Рим, прихватив драгоценности и деньги Изабеллы, которые пропали из дома. Она не жалела о них и минуты, ибо они лишь усугубляли ее боль памятью о сестре и предательстве Эдмондо. Но вскоре Портофино принёс шкатулки с украшениями и флорины обратно. Лицо Аурелиано было тогда страшным в ледяном бесстрастии, оно испугало Камиллу. Она только и смогла спросить, откуда они? Брат безмятежно ответил, что их родственник при побеге не успел захватить вещи. Камилла ни минуты не поверила в это, но побоялась переспрашивать, ибо в безмятежности брата ей померещилось что-то жуткое.

Однако теперь она оказалась одной из самых богатых девиц в Урбино. Мать настаивала, чтобы Камилла появилась при дворе и согласилась выйти замуж, благо, её красота и богатство привлекали лучших женихов. Настойчивые же просьбы Камиллы отпустить её в монастырь вызывали слезы донны Донаты. Она потеряла одну дочь, и мысль о том, что ей никогда не доведётся нянчить внуков — убивала её. Под давлением матери, уговорами дяди и троюродного брата Камилла нехотя согласилась.