Беспамятство

А наутро Фенин сын, молодой хозяин Максим Сидоров, вышел на крыльцо, улыбнулся солнышку и начал новую жизнь. Тут-то он и углядел во дворе давно пустующей избы Чеботарёвых старенькие «Жигули», забрызганные грязью до самой крыши - видно, лужи часто попадались по дороге. Да откуда ж лужи? Неделю дождь нс шёл. Если только в глубоких ямах вода осталась, но тогда это на большой трассе. Значит, автомобиль прибыл издалека.

Что не дачники, ясно сразу. Те приезжали в субботу, выгружали провизию, подушки и одеяла, разговаривали между собой и смеялись громко, не стесняясь соседей. Ходили по участку полуголые, играли в мяч, дымно жарили шашлыки и в воскресенье уезжали обратно, забирая с собой все, что привезли и нс съели. С местными залётные нс смешивались, словно жители другой страны, говорящие на другом языке и молящиеся другим идолам.

А эта высокая тихая женщина приехала одна, в будснь, стала ломиком срывать горбыли с окон, выдёргивать плоскогубцами гвозди, распахивать настежь ставни. Веником обмела паутину но стенам и над крыльцом. Похоже, собирается тут обосноваться. У неё были тонкие, хотя сильные руки и длинные пальцы, каких у здешних нс увидишь. Екнуло Максимкино сердечко, потому что умишко он имел слабый, а память души крепкую.

Ему страстно захотелось поскорее бежать во двор к Чеботарёвым, поближе рассмотреть прибывшую, чтобы убедиться в своей волнующей догадке, но он, пританцовывая от нетерпения, ждал,

когда женщина войдёт в дом, чтобы проникнуть следом внутрь и поглядеть нс только на неё саму, а и чего там интересного она привезла. Оказия редкая.

Наконец, долгожданная минута наступила. Парень прошмыгнул вдоль забора Спиридоновны и ещё одного, уже завалившегося, решительно толкнул калитку, поднялся на крыльцо и без спросу шагнул в сени.

Ольга вынимала вещи из раскрытых чемоданов и картонных коробок, искала, куда пристроить, что в отсутствие мебели было задачей не из лёгких. Обнаружив на стенах огромные, с большими плоскими шляпками гвозди, повесила на них платья и пальто на плечиках. Был ещё сундук, пустой, со слабым запахом полыни и пыли, его тоже придётся использовать за неимением шкафа или комода. В сундук Ольга сложила постельное белье, полотенца и два шерстяных пледа, один - в зелёную и чёрную клетку, совсем старенький, купленный ещё до се рождения. Пледом давно не пользовались, но рука не поднималась его выбросить. Когда-то мама вышила в углу белыми нитками букву «В», что означало «верх», хотя имела в виду другое: этой стороной требовалось стелить плед к лиду, а не к ногам. Милая, смешная мама, она долго жила в мире, где ноги были, безусловно, грязнее головы и мыли их в исключительных случаях, а дорогие вещи берегли старательно, поэтому указание имело смысл. Вопреки данному себе зароку - избегать воспоминаний, Ольга нежно поцеловала и погладила вышивку, но ожидаемого тепла не почувствовала, а только жжение в груди.

Шум в сенях разрушил светлую грусть, вызванную образом покойной матери, и Ольга недовольно обернулась:

Кто здесь?

Она ехала в Филькино, с чётко обозначенной целью - слепить какую-никакую гармонию из осколков прежней жизни и начать с нуля. Одиночество казалось ей благом. Однако всякое вхождение в новую обстановку, привязка раненой души к месту будущего обитания требуют покоя и сосредоточенности, потому непрошеные гости и любопытствующие вызывали у неё протест.

- Я никого нс жду, — резко сказала хозяйка стоявшему в дверях парню.

Как ты можешь меня ждать, если нс звала? - удивился Максимка и добавил: - А я тебя знаю: ты к нам давно приезжала, ещё

маманька жива была, а я говорить не умел. Теперь вот вырос. Давай помогать буду.

Мне помощники не нужны. Иди домой и без приглашения и без стука больше нс входи.

Максимка словно нс слышал отповеди. Как завороженный смотрел на диковинные юбки, изящные сапожки, гладкие лёгкие сковородки, блестящие, как зеркало, кастрюли, маленький чайник из прозрачного стекла.

Э, — прищелкнул он языком, - у тебя много чего взять можно! Я люблю у соседей брать - чашку красивую или цветок с окна. Память - на вещи гляжу и людей вспоминаю. Давеча курицу взял у Прасковеи. А она в крик! И почто разоряется? У ей курей много, а мне только одну надо, на суп.

Так это ты память сварил и съел, — насмешливо подытожила Ольга,

Ага, за два дня, - чистосердечно признался дурачок. - Маленькая курка. Была бы побольше - и память подольше. Но ты нс бойся, я к тебе так буду ходить.

Зачем?

Смотреть. Больно ты мне нравишься.

Женщина усмехнулась:

- Нравлюсь. А не стара ли я для тебя?

Максимка покачал головой. У него была своя мера.

На наших непохожа, а потому лучше всех. Я тебя в невесты беру.

Ольга внимательно посмотрела на приятное, несомненно взрослое, но странное наивной детскостью лицо.

Ты сначала в армии отслужи. Жених!

Так нс взяли.

Больной?

Где я больной? Здоровый. Нс видишь, что ли?

Почему же не сгодился?

А я и сам нс догадываюсь.

Дурак пощупал свою голову, потом постучал по ней костяшками пальцев и выдал собственную версию: