Беспечные ездоки, бешеные быки

Отдел дистрибуции при Бладорне возглавлял Фрэнк Йабланс Прославился он тем, что умел выжимать прибыль даже из самой безнадёжной продукции, если же было с чем поработать, он творил настоящие чудеса. Например, «История любви» своим прокатным успехом во многом обязана его афористичной ключевой фразе в рекламе: «Любовь — это когда пет нужды извиняться».

Йабланс был сыном таксиста-иммигранта из Бруклина, который продолжал крутить баранку, когда Фрэнк начал своё восхождение по служебной лестнице на студии «Парамаунт». Он любил повторять, что окончил «Бруклинскую уличную Школу экономики». Он был невысок ростом и коренаст, как настоящее дитя улицы, знал, как и когда уносить ноги, а отнюдь не доброе чувство юмора пускал в ход вместо дубинки. Самолюбие у Фрэнка было огромным. По замечанию Фридкина, который познакомится с ним несколько позже, «у Фрэнка «комплекс Наполеона» был несоизмеримо больше, нежели у любого другого человека его роста». А вот мнение Ала Рудди: «Это был задира, непроходимый тупица, пошлый до сентиментальщины. Орал так, что, казалось, уже только криком дух вышибал из оппонента. Его кредо можно сформулировать так: «Да, детка, я могу всё — писать, ставить, продюсировать. Я знаю больше, чем любой за всю историю Голливуда». Послушать его, так вокруг было одно дерьмо и только он — чистый и пушистый».

Чтобы стать хоть чуточку выше ростом, Йабланс устроил в своем офисе в здании «Галф + Уэстерн» на площади Колумба что-то вроде подиума. Он обозревал подчинённых, сидя за столом, который был водружён на 20-ти сантиметровую платформу. Фрэнк не считал предосудительным, проходя мимо сотрудницы, отпустить комплимент вроде: «Сегодня твоя грудь особенно хороша». Но за прямоту и решительность его любили. Всегда было понятно, на чьей он стороне. Дело он поставил как семейный бизнес: для всех был Фрэнком, знал по имени каждого сотрудника, был доступен в общении и открыт для любого интересного предложения.

Вполне понятно, что за созданной им самим маской, Йабланс скрывал совсем другого человека, человека, который ненавидел свою внешность. Вспоминает Барт: «Как-то в Лондоне мы собирались на обед. Я застал Фрэнка в номере в тот момент, когда он заканчивал одеваться и осматривал себя в зеркале. Он сказал тогда: «Ты знаешь, я действительно настоящий урод. Обыкновенный невзрачный и толстый еврей». Понятно, почему Эванс приводил его в бешенство — был красив, с неизменным роем девиц».

Бладорну Йабланс симпатизировал. Оба были замешаны из одного теста, оба для достижения поставленной цели были готовы идти до конца. В основе стиля руководства у них были общие составляющие — страх и тестостерон. Нападая, они не знали сдерживающих барьеров, только — вперёд. Йабланс не находил ничего предосудительного называя босса «нацистом». Вот как он характеризует своего начальника: «Чарли — тёмная личность, человек склада Макиавелли. Вы могли быть либо с ним, либо — против него, что автоматически означало схватку. Я предпочитал второе, потому что в противном случае это приводило к приступу бешенства. Но какую бы линию поведения вы ни избрали, результат был очевиден — вы всегда проигрывали». После одной довольно серьёзной, полной злобы и сарказма стычки, Бладорн послал Йаблансу в подарок упаковку зубного эликсира.

Ссорились в основном из-за денег. Рассказывает Йабланс «У меня и Эванса были с ним отношения типа папа — сыпок, то есть вполне патерналистские. Но Бладорн, как человек с менталитетом жителя Восточной Европы, обхаживал вас — оплачивал аренду жилья, покупал машины, и вес-всё прочее — только до тех пор, пока вы оставались под его полным контролем. Стоило попытаться освободиться, как он набрасывался на вас как шакал. Если бы мы с Эвансом сделали для Стива Росса столько, сколько для Чарли Бладорна, мы бы сегодня вдвоём тянули па миллиард долларов. Чарли был очень мелок. Я как-то заметил: «Чарли, я бы на твоём логотипе изобразил две ручные тележки крест-накрест, потому что место тебе — с лотка приторговывать, никак не больше».