Бесплатный сыр – в мышеловке

Я не стала ничего говорить, потому что не слишком верила в глобальное преображение нашего оператора. Не спорю, в чем-то он теперь, несомненно, изменится, но ждать от него внезапного поворота на сто восемьдесят градусов — это нереально, да Лера и сама это прекрасно понимает. А сейчас соглашается с Галиной Сергеевной только для успокоения своего мятущегося сердечка, которое не всегда поддается на уговоры разума.

До вечера наша съемочная группа дожила без происшествий, но и занималась отчетностью без особой охоты. В начале шестого мы в полном составе погрузились в машину и поехали снимать общий сбор семьи Перовых. В семь наша работа была окончена, и Костя предложил развезти всех по домам. От этого предложения отказался только Павел, попросив Шилова сберечь видеокамеру, а сам с тем самым пакетом в руках простился с нами недалеко от центра, предварительно пошептавшись о чем-то с водителем.

Меня довезли до дома первой, что не могло не радовать: все-таки сегодня День всех влюбленных, значит, любимый и любящий муж что-нибудь интересное и приятное приготовил для меня обязательно. И я не ошиблась в своих предположениях: Володенька купил торт и бутылку каберне. Можно было считать, что день закончился очень хорошо.

А в пятницу утром я снова тащилась на работу пешком, проклиная гололед, ветер и мороз. Но, по крайней мере, я не опоздала, что не могло не радовать, так как сегодня вечером эфир, а видеоматериал до конца еще не смонтирован. Я быстренько сбросила свою дубленку в кабинете и помчалась в монтажную, надеясь, что Павлик уже на месте, но его там не оказалось. Я поспрашивала операторов и монтажников, потом стала приставать ко всем подряд, однако Павлика никто не видел. Более того, нигде не было видно сумки нашего оператора с видеокамерой и необходимой мне пленкой. Пришлось вернуться в кабинет, попросив всех встреченных коллег, как только они увидят Старовойтова, немедленно слать его ко мне.

Наш кабинет пустовал: не пришла еще ни Галина Сергеевна, что вполне понятно, ни Лера, что было уж совсем непонятно. Я уселась за стол и принялась барабанить по нему пальцами, так как пребывала в состоянии крайней неопределенности: уже прошло полчаса с начала рабочего дня, а из моей съемочной группы в наличии имелась только я одна.

Неожиданно в дверь постучали, и на мое «да-да» в кабинет вошел Костя и два неизвестных мне субъекта, один из которых был в милицейской форме. Лицо нашего водителя было таким, что краше в гроб кладут.

— Что случилось, Костя? — с тревогой спросила я.

Шилов ничего не ответил, а вместо него заговорил один из вошедших мужчин, тот, что был в штатском:

— Прошу прощения, но нам нужен гражданин Старовойтов.

— Он мне самой нужен, — хмыкнула я, — уже сорок минут дожидаюсь. А в чем, собственно, дело?

— Так вы не знаете, где находится гражданин Старовойтов? — переспросил мужчина, проигнорировав мой вопрос.

— Не знаю, — пожала я плечами. — Дома, наверное.

— Нет его там, — хрипло сказал Костя.

— Да что случилось?! — я ничего не понимала.

Мой очередной вопрос снова повис в воздухе, так как дверь открылась, а в кабинете появилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Лера, за спиной которой маячил Павлик.

— Ирина, — затараторила наша помощница, не успев оценить обстановку, — не сердитесь, что мы опоздали, это ведь в первый… — Лера осеклась, обводя взглядом присутствующих представителей закона, и с ее губ слетел все тот же безответный вопрос: — Что случилось?

В это время штатский посмотрел на Костю, тот кивнул, и штатский обратился к Павлику:

— Гражданин Старовойтов? Павел Андреевич? Вам придется пройти с нами.

— А в чем дело? — оторопело спросил наш оператор.

— Нам нужно с вами побеседовать. Пройдемте. А вас, Костя, я больше не задерживаю. Если понадобится, мы вас вызовем.

Ничего не понимающий Павлик был вынужден выйти вместе с милиционерами, а мы с Лерой, такие же непонимающие, бросились к Косте с набившим оскомину вопросом:

— Что случилось?!

— Катя в больнице в очень тяжелом состоянии. Она в коме, — с трудом выдавил из себя Шилов, не поднимая глаз.

— А при чем тут Павлик?! — закричала Лера.

— Он был последним, кто ее видел здоровой…

— Почему ты так решил? — ошеломленно спросила я.

— Ирина Анатольевна, — вдруг попросил Костя, — налейте мне коньяку.

Я поняла, что вопросы задавать бесполезно, пока наш водитель не придет в себя, так что покорно исполнила его просьбу. Он повертел в руке наперсточек, криво усмехнулся и опрокинул его себе в рот. Немного постоял с закрытыми глазами и заговорил:

— Вчера я развез вас всех по домам, поставил машину в гараж и пошел к себе. Не торопился, шел пешком, так как Павел попросил меня не спешить. Я ведь немного в курсе того, что когда-то было между Катей и Пашкой, так что чисто по-мужски мог его понять: нелегко столько времени жить с тяжестью на душе. А когда пришел к себе домой, Катя лежала без сознания.

— Что с ней случилось? — спросила я, чувствуя, как накатывает волна нехорошего предчувствия.

— Врачи сказали, что тяжелое отравление цианидом. Сейчас она в коме, и никто не может сказать, выживет ли…

— Какой ужас!..