Бесплодные земли

Теплая кровь стала горячей. Еще мгновение Эдди стоял, уставив пылающее лицо в землю, и ему казалось, будто блекло-голубые снайперские глаза Роланда заглянули прямо в его смятенную душу.

– Эдди? – с любопытством спросила Сюзанна. – Что ты, милый?

Ее голос придал молодому человеку храбрости, которой ему так не хватало. Потянув из-за пояса нож Роланда, Эдди направился к стройному прямому ясеню.

– Может, ничего, – пробормотал он и заставил себя добавить: – А если не изговняю, может, и до фига как много.

– Ясень дерево благородное и силою наделено в достатке, – заметил Роланд у юноши за спиной. Но Эдди едва ли слышал его. Насмешливый, задиристый голос Генри исчез, а с ним исчез и стыд. Мысли молодого человека занимала теперь лишь ветка, несколькими минутами раньше привлекшая его внимание. Там, где эта ветка, утолщаясь, врастала в ствол, образовалось небольшое вздутие. Это-то утолщение странной формы и было нужно Эдди.

Молодого человека не оставляла мысль, что внутри погребен ключ – ключ, на краткий миг явившийся ему в пламени костра перед тем, как горящие останки кости еще раз изменились и возникла роза. Три перевернутых V, центральное – пошире и поглубже двух других. И маленькая закорючка на конце. Вот что таил в себе нарост.

На Эдди опять дохнуло давешним сном. "Дид-э-чик, дод-э-чом, не тревожься – ты с ключом".

"Возможно, – подумал он. – Но на этот раз надобудет вытащить его весь. Думаю, в этот раз девяносто процентов не пойдут".

Действуя с величайшей осторожностью, он срезал ветку и отсек ее тонкий конец. Остался толстый ясеневый чурбачок дюймов девяти в длину. Этот увесистый кусок дерева в руке Эдди, на ощупь очень живой, напоенный жизненной силой, казалось, был не прочь выдать скрытые в нем очертания – но лишь человеку, которому достанет умения и ловкости выманить у него эту тайну.

Был ли Эдди этим человеком? Имело ли это значение?

Эдди Дийн считал, что ответ на оба вопроса – да.

На правой руке юноши сомкнулись пальцы левой, здоровой руки стрелка.

– Сдается мне, ты знаешь какой-то секрет.

– Не исключено.

– Нам можно узнать, в чем он состоит?

Эдди помотал головой.

– Думаю, лучше не нужно. До поры до времени.

Роланд подумал, кивнул.

– Хорошо. Я хочу задать тебе один вопрос, и после мы оставим это. Не увидел ли ты случайно, как добраться до корня моих… моих затруднений?

Эдди подумал: "И это самое большее, как он может обнаружить сжирающее его заживо отчаяние".

– Не знаю. Сейчас точно не скажу. Но я надеюсь, Роланд. Честное-пречестное, надеюсь.

Роланд снова кивнул и выпустил руку Эдди.

– Благодарю. До наступления темноты остается еще пара часов – почему бы не использовать их с толком?

– Я – за.

Они снова тронулись в путь. Роланд толкал кресло Сюзанны, а Эдди шел впереди, не выпуская из рук деревяшку с погребенным внутри нее ключом. Казалось, ясень тихонько вибрирует, пронизанный собственным теплом, тайным и мощным.

– 32 -

Вечером, когда ужин был съеден, Эдди вынул из-за пояса нож стрелка и приступил к делу. Нож был потрясающе острым и, казалось, никогда не затупится. Эдди работал не торопясь, поворачивая освещенную пламенем костра деревяшку то так, то эдак, и смотрел, как из-под уверенно скользящего по дереву лезвия подымаются тонковолокнистые завитки.

Сюзанна лежала, подложив руки под голову, и смотрела на звезды, неспешно катившие по черному небу.

Роланд стоял на краю лагеря, за пылающим костром, и вслушивался в голоса безумия, вновь зазвучавшие в его больном мятущемся рассудке.

"Мальчик был."

"Никакого мальчишки не было."

"Был."

"Не было."

"Был…"

Закрыв глаза, он схватился холодной рукой за ноющий лоб, недоумевая, долго ли еще протянет, прежде чем лопнуть, как лопается чересчур туго натянутая тетива. "О Джейк, – думал он. – Где же ты? Где?"

А над ними, взойдя на назначенные места, неотрывно смотрели друг на друга поверх звездного пепелища своего расторгнутого в незапамятные времена брачного союза Древняя Звезда и Праматерь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КЛЮЧ И РОЗА

– 1 -

На протяжении трех недель Джон "Джейк" Чэмберс храбро сражался с разгоравшимся в нем безумием. Все это время он чувствовал себя последним уцелевшим на борту идущего ко дну океанского лайнера – человеком, который что есть мочи работает трюмной помпой в отчаянной попытке продержать корабль на плаву до тех пор, пока не утихнет шторм, не очистится небо и откуда-нибудь – откуда угодно– не подоспеет помощь. Двадцать девятого мая 1977 года, за четыре дня до начала летних каникул, он наконец взглянул фактам в лицо: помощь не придет. Пришло время сдаться, предаться на милость бури.

Соломинкой, переломившей спину верблюда, стал годовой экзамен по литературной композиции: сочинение, "итоговое эссе".