Беспокойное наследство

…Чудо раньше всех увидел Федя. На передке одних саней, в самой середине покойницкой колонны, красовался новенький офицерский полушубок. Что-то непонятное было полушубком тщательно обернуто и аккуратно перетянуто широким, тоже офицерским ремнем.

У Феди забилось сердце — так ему захотелось сейчас же, сию минуту облачиться в эту бесценную вещь.

— Не трогать! — жестко отрубил товарищ Васильчук, Игнат Гордеевич. — Ты что, первый день воюешь? Где ты видел дураков, чтоб в степи новые полушубки бросали? Не иначе тут какой-то подвох…

Между тем чуть не целый эскадрон понемногу собрался вокруг саней с диковинной находкой. Командир обернулся и махнул рукой:

— А ну, двигай подальше. Или жизнь надоела? Бойцы повернули коней и отъехали сажен на двадцать, образовав полукольцо вокруг саней с полушубком и полураздетым трупом офицера. На месте остались только командир, комиссар, Кольцов да Серега. И тут Серега обратился к Игнату Гордеевичу:

— Товарищ командир, разреши мне взглянуть, что там за подарок. Все же я как-никак торпедистом служил…

Командир внимательно посмотрел на Серегу и приказал:

— Разрешаю. Но только смотри, аккуратно!

Серега не по-кавалерийски тяжеловато слез со своей гнедой кобылки и, не торопясь, чуть враскачку подошел к саням с полушубком. Сначала он зачем-то обошел их кругом. Потом наклонился над полушубком и осторожно приложился к нему ухом. Все молча ждали.

— Ну, что? — спросил, наконец, командир. — Тикает?

— Не, — задумчиво отвечал моряк, поднимаясь. — Может, она ударная, кто ее знает… — Он минуту постоял, словно копя решимость, и махнул рукой: — Эх, была не была! Но только, товарищ командир, уговор: полушубок — мой. Идет?

— Идет, — согласился командир.

Серега, широко улыбнувшись, сразу повеселел, словно согласие командира страховало его от риска. И решительно шагнул к саням. Подышав на ладони, он вынул из-за пазухи моток бечевки, сноровисто привязал ее к ремню и, разматывая веревочку, побежал к нам.

— Эх, жаль полушубочка! — залихватски весело воскликнул он и серьезно посоветовал: — Вы бы, товарищ командир, спешились и другим приказали. Неровен час…

Командир товарищ Васильчук мрачно покосился на него и пробурчал:

— Давай, давай, действуй!

Серега отошел еще подальше и дернул за бечевку. Узел в полушубке свалился с саней в снег, из него выпал какой-то продолговатый сверток. Взрыва не было… Тогда Серега, — не торопясь, двинулся к саням, на ходу снимая свой тоненький потертый бушлат. Бросив его наземь, моряк быстро влез в полушубок, аккуратно застегнулся, перепоясался ремнем и… метнулся вприсядку!

— Ты смотри, ты смотри! — восхищенно покрутил головой командир и тронул красавца каурого вперед.

Возле Сереги Васильчук легко спрыгнул с коня и, прочно ставя на землю свои кривые ноги, грузно подошел к морячку.

Серега поднял сверток и почтительно вручил его командиру. Бойцы, спешившись и держа коней на поводу, сгрудились вокруг Игната Гордеевича.

— Занятно, — проговорил тот, — еще в оренбургский платок упаковано. — Он осторожно размотал платок.

В платке оказался черный футляр непонятной формы. Командир раскрыл его. И в лучах луны скромно и гордо блеснуло лакированное дерево.

— Скрипка! — произнес командир, и было в его голосе не столько удивление, сколько разочарование.

— Во, гады! — повторил свое любимое словцо Серега. — Люди нехай пропадают, а эту буржуйскую музыку в тепле держат! Одно слово — контра!

Но командир товарищ Васильчук молча разглядывал скрипку, осторожно поворачивая ее в заскорузлых толстых пальцах, пальцах шахтера и кавалериста.

— Не, неверно ты говоришь, матрос, — убежденно высказался он наконец. — Неверно! Скрипка — то не буржуйская музыка. Оно, конечно, до двадцать пятого октября нашего брата к ней не подпускали — знай, мол, сверчок, свой шесток, твое дело балалайка да гармошка. А ныне другой поворот сделан. Кто знает, может, вот тут, среди нас с вами, таится будущий знаменитый скрипач, а? Наш рабоче-крестьянский скрипач, товарищи!

Все серьезно и внимательно оглядели друг друга, словно желая сию же минуту угадать этого таящегося музыканта.

Тут какая-то непонятная, повелительная сила вдруг заставила Федю Кольцова обернуться к саням. И, честное слово, волосы встали у него дыбом под буденновской богатыркой: замерзший офицер с перевязанной башкой, валявшийся в санях возле тюка со скрипкой, приподнявшись, целился в Игната Гордеевича из маузера…

Дико вскрикнув, Федька сделал гигантский прыжок и обрушился на ожившего беляка, выхватив из кобуры свой маленький «браунинг». Он выстрелил в офицера, тот сразу сник и больше не шевелился. Но маузер, крепко стиснутый в руке, не упал на солому… Кольцов зло дернул его к себе. Белый гад, уже мертвый, не отдавал оружия. Все больше ожесточаясь, Федор стал выдирать его из сжатых мертвой хваткой пальцев. Наконец, это удалось, и Федя медленно пошел к товарищам.

Но на него никто не обращал внимания. Товарищи сгрудились над чем-то лежащим на земле. А со всех сторон к этому месту бежали спешившиеся конники…

Федя тоже подошел к костру и заглянул через чье-то плечо.