Беспокойный

– Ну, чего уставился? – со злостью спросил тот. – Езжай поговори с ними. Убедись, что все по закону, и суши сухари!

– Один совет, – пряча карточку в карман и выпрямляясь, сказал Борис Иванович. – Вернее, даже два. Во-первых, забудь о моем существовании. Тюрьмой пугаешь? Так я ее не боюсь. Но, если придется сесть, сяду за дело. Например, за убийство. Не веришь, думаешь, пугаю? А ты проверь! Это первое. И второе. Ремонт, раз уж затеял, доводи до конца, если что, оплачу в полном объеме. Но вещи перевозить не спеши. Чует мое сердце, что-то тут не так. Если выяснится, что это какая-то махинация, вылетишь отсюда пробкой и даже вякнуть не успеешь.

– Нет, ты совсем оборзел, – уже не с возмущением или злостью, а с удивлением произнес подполковник Михайлов.

– Не совсем так, – возразил Борис Иванович. – Когда обижают моих друзей, я не борзею, а зверею. Учти это на будущее. И помни мои советы – номер один и номер два. Особенно номер один. Не угомонишься – раздавлю, как жабу!

С этими словами он круто развернулся на сто восемьдесят градусов и, хрустя мусором, направился к выходу.

– Харчи забери, – сказал ему в спину Михайлов, имея в виду оставшийся на полу посреди комнаты пакет с продуктами.

– Саксаулов своих накорми, – не оборачиваясь, откликнулся Рублев, – а то они у тебя совсем дохлые.

Глава 7

– Эй, десантура!

Быстрый свистящий полушепот заставил Сергея повернуть голову. Его случайный сосед, жилистый лысый мужчина неопределенного возраста со сморщенным, как печеное яблоко, мертвенно-бледным, как у большинства здешних обитателей, лицом, примериваясь к очередному мешку цемента, не поворачивая головы, косил в его сторону мутноватым, будто с похмелья, глазом.

Заметив, что Казаков смотрит на него, жилистый сказал, почти не разжимая губ:

– Пристраивайся за мной, потолкуем.

Он застонал от натуги, крякнул и рывком забросил пятидесятикилограммовый мешок на плечо. Сергей тоже взял мешок из лежащего на бетонном полу штабеля, взвалил на спину и, пружиня икрами, двинулся по пятам за жилистым, который, слегка покачиваясь от тяжести, волок свою ношу к стоящей в отдалении на рельсах вагонетке. Они работали в огромном помещении с грубыми бетонными стенами и теряющимся в полумраке неровным каменным сводом. Вдоль дальней стены были в две нитки проложены рельсы узкоколейки, по которым ходили электрические вагонетки. Примерно посередине этой рукотворной пещеры темнел обнесенный легкими металлическими перилами длинный бассейн, в котором лениво плескалась в такт дыханию моря пахнущая йодом и водорослями черная вода с радужными маслянистыми разводами на поверхности. Несмотря на спускавшийся в воду трап из нержавеющей стали, эта пятидесятиметровая ванна почему-то не выглядела местом, предназначенным для купания. Мешки, которые люди в одинаковых серых робах перетаскивали в вагонетку, были ровным штабелем сложены метрах в трех от бассейна; их было довольно много, и то, что они лежали здесь, а не на грузовой рампе где-нибудь под открытым небом, наводило на определенные размышления. В самом деле, откуда они тут взялись? Даже если допустить, что их просто решили переместить с одного склада на другой, зачем было сначала перетаскивать их сюда, к бассейну? Разве что местное начальство – несомненно, армейское, с большими звездами на погонах – свято исповедовало теорию, согласно которой личный состав, будь то солдаты, заключенные или, как в данном случае, «объекты», должен быть постоянно занят. Пусть роют и тут же закапывают канавы или перекладывают с места на место мешки с цементом, только бы не бездельничали.

Вот только бассейн…

Даже сейчас, удаляясь от него и вдыхая исходящие от лежащего на плече мешка запахи бумаги и сухой известки, Сергей чувствовал, как пахнет плещущаяся в цементной ванне вода. Это был запах соли, йода и водорослей, живительный дух моря. Конечно, морскую воду можно привезти издалека или получить искусственно. Зачем – не вопрос; место здесь странное, люди в нем обитают тоже непростые, с большими тараканами в головах, и наполненная морской водой цементная чаша могла понадобиться им для каких-то экспериментов – провалившихся или, наоборот, удачных, но в любом случае давних, благополучно забытых. А может, кто-то из прежних здешних начальников просто любил плавать, причем именно в соленой воде, и распорядился соорудить для себя этот бассейн? Прежний начальник любил, а нынешний не любит – водобоязнь у него или еще какая-то причина, – вот бассейном больше и не пользуются… Это было вполне рациональное объяснение, но Сергей чувствовал, что оно не стоит выеденного яйца и так же далеко от истины, как он – от своей московской квартиры и осененного шелестящими ветвями старой березы домика с резными наличниками.

Во-первых, настораживал цвет воды. Какой же глубины должна быть ванна, чтобы вода в ней выглядела черной? И что должно происходить в этой глубине, чтобы при полнейшем безветрии вода все время колебалась – то почти незаметно для глаза, то с плеском, слышным даже на приличном удалении от бассейна?