Беспощадная психиатрия. Шокирующие методы лечения XIX века

Лечебная ртуть всегда была под рукой, потому что ею лечили больных сифилисом, которые весьма часто оказывались в приютах для умалишенных. В ряду старинных средств от сифилиса, к которым также относились серебро, висмут и мышьяк, ртуть выделялась особенно солидной репутацией. Достаточно упомянуть то, что в алхимической системе Парацельса (1494–1541) ртуть — это одно из главных веществ в мироздании.

Врачи заметили, что у некоторых пациентов начало приступов мании сопровождается обильным слюноотделением, а при бреде и галлюцинациях рот, наоборот, сохнет. Заметили также, что если стимулировать слюноотделение имбирем или сангвинарией[210], то пациентам становилось легче. Ртуть тоже производила слюногонный эффект.

Среди описаний странных случаев, когда увеличение объема слюны совпадало с улучшением состояния психики, выделяется клиническая миниатюра Бенджамина Раша. Буквально в паре предложений он рассказывает о женщине, которая после родов почувствовала необъяснимое отвращение к новорожденному ребенку, но после того, как, следуя рекомендации Раша, она положила в рот ртуть, отвращение исчезло и настроение улучшилось[211].

Врачи верили в то, что экстремально изобильное слюноотделение каким-то образом связано с возвращением разумности. Точнее сказать, рассудок восстанавливается не благодаря слюноотделению, а благодаря трудно описуемым процессам в лимфатической системе, в результате которых жизненная энергия перенаправляется в мозг и желудок.

Герман Бургаве рекомендовал при лечении инфекции добиваться выделения огромного количества слюны. Каждые два часа пациент должен был принимать ртуть в такой дозе, чтобы он мог выплевывать 1,3–1,8 литра избыточной слюны за сутки. Курс лечения следовало продолжать 36 дней[212].

В психиатрии не все врачи думали, что слюноотделение после приема ртути — это обязательный признак того, что исцеление началось. Ртуть считалась настолько могущественным лекарством, что только от одного ее проникновения в организм ждали излечения от множества разнообразных болезней.

Что именно происходило с ртутью в теле человека, не знали. Кто-то применял ее как успокоительное, кто-то — как стимулятор. Разнонаправленность действия объясняли дозой — в малой дозе ртуть стимулирует, а в большой дозе затормаживает.

Главное достоинство ртути врачи видели в том, что она запускала выделительные процессы в организме, а это многое значило для медицины тех времен. С глубокой древности основной задачей лечения считалось выведение из тела вредных веществ. Ртуть в этом смысле была сильным средством, настолько сильным, что Уильям Каллен называл ее «самым полезным и универсальным из известных лекарств»[213]. Каллен хвалил ее за то, что она активирует все органы и системы, ответственные за выделительные функции.

Как и многое в старой медицине, вера в силу лечебного метода опиралась на гуморальную теорию, в которой особенное место занимала печень. Ртуть должна была активировать печень и нормализовать производство жизненно важных веществ, тем самым помогая выздороветь внутренним органам.

Слюноотделение, а также изменение цвета языка говорит о том, что печень получила по-настоящему хорошую встряску, а застой желчи и крови ликвидирован. В соответствии с принципами гуморальной теории выздоровление происходит тогда, когда восстанавливается баланс основных жидкостей организма. Это справедливо в отношении всех болезней, в том числе и психических. «Печень часто виновата и в мании, и в меланхолии», — писал английский врач Джордж Барроуз (1771–1846), подразумевая последствия накопления желчи. Ртуть, по его мнению, должна произвести целебно шокирующий эффект на печень, на весь организм в целом и на сознание: «Возбуждение от ртутного действия очень сильно напоминает возбуждение при лихорадке, и те, кто знаком с безумием, знают, что своевременный приступ лихорадки независимо от причины часто приводит к совершенному излечению психического расстройства»[214].

Первооснова болезненных состояний всегда одна и та же, поэтому не так важно, что конкретно болит и что конкретно перестало нормально функционировать. Руководствуясь универсальной моделью здоровья и болезни, можно упростить диагностику и лечение до того уровня, на котором информация об отдельных симптомах не имеет решающего значения. Все равно лечение будет одним и тем же, и не только потому что набор лечебных средств относительно невелик. Организм един, и то, что действует на человека хорошо и оздоравливающе, затрагивает своим действием все части организма.

Грубо обобщая, можно сказать, что таков был отличительный принцип англоязычной медицины времен Бенджамина Раша. Логичная, научно-философски обоснованная теория полезнее, с точки зрения практической медицины, чем подробное изучение органов по отдельности. В Париже учили по-другому: принципиально важно разбираться в специфике отдельных заболеваний, нет смысла искать единый подход к лечению всех болезней, не зависящий от того, какой орган болит и почему.