Беспощадная страсть

— Не хочу об этом больше, — продолжал Север. — В нынешнем мире все эти рассуждения — пустое словоблудие. Ничего они не стоят, никому не нужны, ибо так далеки от существующей действительности, от повседневного свинского бытия современного человечества, что становятся просто глумлением. Расскажи любому бомжу о вере в добро и красоту, не говоря уж о любви, — представляешь, что он тебе ответит? Он тебе поведает, КАКОЕ добро царит в вагонных отстойниках, КАКАЯ красота цветет в выгребных ямах, а касаемо любви, от него можно услышать такие смачные подробности ее реальных проявлений, что даже у тебя или у меня уши в трубочку свернутся. Поэтому давай не будем больше о высоком. Нет его. Оно если и существует, то только в воображении отдельных людей. Точнее, не вполне людей. Своего рода мутантов. Обычно их считают полудурками.

— Однако ты беспощаден к людскому племени, — поморщился Романов.

— От отчаяния… — вздохнул Север. — Ты вот спросил, собираюсь ли я переделывать мир. Нет, не собираюсь. Ибо переделать мир можно лишь одним способом: исправив биологическую сущность человеческого сознания, преодолев животный барьер пещерного жлобства, свойственного почти каждой отдельной человеческой особи. То есть изменив саму природу человека. А это пока не удавалось никому. Но без этого сколько ни убеждай людей стать хорошими, они останутся, какими были; сколько ни отстреливай подонков — на их место вскоре придут новые подонки. Возьмем наш русский опыт построения реального социализма: он почти удался, но ведь не удался же, загубили. Жлобство победило. Не сумев выиграть последнюю войну, Великую Отечественную, жлобство победило нас идейно. Духовно подчинило себе страну. И сражаться с ним в одиночку я не намерен. Слишком устал… да и глупо это. Я пробовал, когда был помоложе. Без толку.

— Однако ты намерен заняться Газаватом, Корветом и прочей нашей местной остервенелой жлобней! Намерен же? Но почему? Какие у тебя мотивы? Я-то понятно, я мщу — за сына, за потерю профессиональной чести, за унижение… А ты?

— А я должен вылечить свою жену. Она поражена страшным психофизиологическим заболеванием, лекарства от которого нет. Это заболевание можно либо сжечь в его собственном огне, либо, по крайней мере, ограничить его проявления у Милки приемлемыми лично для меня рамками. А чтобы добиться хоть какого-то результата, я должен стать монстром — не только в глазах жены, но и в глазах всех окружающих нас людей. Создать вокруг себя и вокруг нее соответствующую атмосферу. Вот ради чего я рискую сдохнуть. И готов рисковать ежесекундно. Достаточно убедительный мотив?

— Ты настолько любишь жену? — спросил Всеволод тихо.

— Для меня солнце без нее не восходит, — ответил Север так же тихо. — Ни больше ни меньше…

Глава 19

Север пришел в привокзальный ресторан раньше срока назначенной Корвету «стрелки». Вопреки рекомендации Всеволода, Белов не собирался убивать никого из ментов-транспортников: были у него на то свои соображения. Конечно, такое решение осложняло задачу, но Север оставался тверд в нем и даже потребовал у Романова запас патронов с неразрывными, обычными пулями. Разрывные, имевшиеся у Белова, сильно калечили человека при ранении, а Север не хотел воздвигать между собой и людьми Львивченко непреодолимых преград, ибо рассчитывал в будущем договориться с ними.

…Корвета он узнал сразу. Точнее, узнал его сопровождающих: Борзого и Умника. Трое бандитов проследовали через весь зал ресторана и вольготно расположились за столом на шесть персон, стоявшим в небольшой нише. Север, предусмотрительно занявший столик, из-за которого открывался отличный обзор, видел своих «клиентов» как на ладони. Он принялся разглядывать Корвета. Парень был высок ростом, широкоплеч, мускулист, а с его волевого лица не сходило неприятное брезгливое выражение. «Малый презирает всех на свете, — подумал Белов. — И хотя он явно неглуп, самомнение его погубит. А уж я постараюсь, чтобы это случилось как можно быстрее».

…Климов появился минут через пять после бандитов. Вместе с ним в зал вошли двое здоровенных хлопцев, чьи наглые, кичливые физиономии сразу выдавали их национальность: хохлы, причем самые что ни на есть западные. «Бендера поганая», как охарактеризовал для себя этих двоих Север. Все три мента были одеты в штатское.

Климов приближался к бандитам с улыбкой, но решительно. Увидевший его Корвет скривился: бомжовый «папа» испытывал явное недовольство тем, что к нему на «стрелку» прислали столь незначительную личность, какого-то задрипанного лейтенантика. Навстречу поданной подошедшим Климовым руке Корвет лениво протянул два пальца.