Беспощадная толерантность (сборник)

От неожиданности Даша дернулась и чуть не упала. Высокий мужчина с бородой эспаньолкой стоял у нее за спиной. Это не мог быть никто кроме Эрика Бакмета.

– Я… я Даша, – пролепетала она.

– Воровка?

– Нет…

– А кто?

Даша попыталась взять себя в руки и решила вести себя как Лосева:

– Я – мать этого ребенка!

Эрик схватил ее за шиворот и поволок к выходу. Даша упиралась как могла, отказывалась идти, висла, поджимая ноги.

– Нет! Вы не понимаете! Это мой ребенок! Да послушайте же!

– Если ты не уберешься с моего двора, я вызову полицию! – Голос у Эрика был резким и хлестким. Неудачливая нарушительница понимала, что если сейчас ее выкинут за калитку, шансов хотя бы дотронуться до сына у нее никаких не будет.

– Давайте хоть поговорим! – взмолилась она.

– О чем?

– О ребенке!

– Вон отсюда!

– Я же от вас не отстану! Буду приходить каждый день и стоять у забора! Это не запрещено, и меня нельзя будет забрать в полицию! Я клянусь, что сделаю это, если вы меня сейчас не выслушаете! – Шантаж был так себе, ведь Дашу уже можно было привлечь к уголовной ответственности, но он сработал. Эрик, видимо, не успел задаться вопросом, откуда она вообще взяла их адрес.

– Ладно. – Он отпустил ее воротник. – Пойдем в дом. Но при одном условии: к ребенку не прикасаться! Иначе я сразу звоню в полицию.

Даша кивнула. Выбора особо не было.

Нужно было видеть обалдевшее лицо Антона, когда они оба ввалились в коридор, но Дашу больше волновала не его реакция, а то, что Никита до сих пор плакал. Она сжалась вся, но сдержалась, ничего не сказала и не прикоснулась к нему.

– Знакомься, это… как там тебя?

– Даша…

– Это Даша, – представил ее Эрик. – Куртку повесь сюда, – это уже ей.

Жар камина распространялся по всей комнате (а может, это было центральное отопление), и только тут Даша поняла, как продрогла у окна: май в этом году выдался очень холодным.

– Принести чаю? – спросил Антон, ничего не понимая.

– Не сейчас. Сначала мы послушаем вот эту девицу. Боюсь, нам будет не до чая.

Эрик задернул портьеру, и они расселись вокруг журнального столика. Никита все плакал. Даша не выдержала:

– Он не любит, когда его так трясут. Если его прижать к груди и гладить по голове, то он скоро успокоится.

Антон недоуменно посмотрел на Эрика, тот пожал плечами. Совет действительно помог, и ребенок вскоре утих.

– Итак, ты его мать. Что дальше?

Темно-синий костюм, белоснежная рубашка, манжеты, выступающие из-под рукавов пиджака на пару сантиметров, как и положено, серебряные запонки… Образ старшего Бакмета был идеален. И разговаривал он с ней как с назойливой мухой, от которой другим способом сложно избавиться. А Даша не знала, что дальше. Не придумала. Ей и в голову не приходило, что можно вот так по-дурацки попасться. В планах было просто посмотреть на сыночка и уехать, а опасалась она лишь Демконтроля, но никак не вернувшегося с работы главу семьи.

– Я просто хотела посмотреть на него.

– Прекрасно, ты посмотрела. Теперь уезжай.

Тут Дашу прорвало. Захлебываясь словами, боясь, что ей не дадут договорить, она заголосила:

– Вы не понимаете! Это мой сын! Мой! Я его выносила, рожала целые сутки, а это, между прочим, очень больно! И у него мои глаза, и такой смешной носик, а губы от… неважно. Я люблю его и не могу жить без него. Он когда улыбается – будто весь мир улыбается для меня, а если плачет, то я сделаю что угодно, только бы ему опять стало хорошо. Это мой ребенок, вы это слышите!

– Слышим, слышим. Это все? – На Эрика речь не произвела никакого эффекта.

– Отдайте его мне, – вдруг прошептала она.

– Что-о-о-о? – тут уже возмутился Антон. – С какой стати? Да мы пять лет ждали ребенка! Это наш сын!

– Неправда! Это мой Никита!

– Стоп! – рявкнул Эрик. – Во-первых, его зовут Максим. Во-вторых, по всем человеческим и божеским законам, это наш сын, а в-третьих, я звоню в Демконтроль.

«Максим? Только не Максим! Это ужасное, ужасное имя! Это же Никита, неужели они не понимают!» – обожгло Дашу, но вместо этого она выпалила:

– Родила его я, значит, я его родитель, а не вы.