Беспощадная толерантность

— Не сколько, а что. Сколько раз — потом посчитаете сами. Для начала вам надо написать заявление в Ювенальную палату с просьбой принять в состав присяжных. Вы же знаете, традиционалисты атакуют ювенальную юстицию со всех сторон, и приходится каждое слушание обставлять на манер общественного заседания. Чтобы поумерить негатив. Ситуация складывается очень удачно, хочу заметить, и этим надо пользоваться, пока есть такой шанс, потому что за каждое принятое решение присяжным повышают индекс, и вы сразу подниметесь в очереди на десяток-другой позиций.

Молчал я примерно полминуты. Не то чтобы язык проглотил, просто переваривал информацию.

— А вы… уверены, что я смогу? Там же, наверное, столько всяких подводных камней! В новостях всегда рассказывают, что только прочтение дела занимает несколько дней, а то и недель. Это, выходит, даже на поверхностное изучение я убью пару месяцев?

— Да от вас ничего такого не требуется! Незачем вникать в подоплеку каждого дела. Будете ходить только на последние, вердиктные заседания.

— Но там же…

— Выносится приговор, да. Но вам-то — какая забота? Просто одобряйте все решения, больше ничего не нужно.

— Но я ничего не понимаю в юриспруденции! Я же, черт возьми, строитель, а не юрист!

— Не волнуйтесь — там таких большинство. Судейские их кличут «потомственными», а есть еще «социальные», которые за субсидии отсиживают. А что делать, если по доброй воле никто не идет общественным заседателем в Ювенал?

Не могу сказать, что его предложение было мне по душе. Тянуло от всей этой истории каким-то душком.

Инспектор собрал мои документы, перебросил через стол.

— Вижу, вам трудно решиться. Понимаю. Пока я впишу вас в очередь на общих основаниях. Но имейте в виду: у меня запрос на четверых, если до завтра вы не надумаете, боюсь, я больше ничем не смогу помочь.

Холеные пальцы поправили табличку, снова ослепив меня зайчиком.

— Ничем, — повторил он.

Дома меня ждал небольшой ураган. Анька набросилась прямо с порога.

— Ну! Не молчи же! Рассказывай!

Я легонько ущипнул ее за нос.

— Какая нетерпеливая! А мужа накормить? Накорми, напои, спать уложи, а потом — расспрашивай.

— Напоить могу, а покормить и спать — потерпишь. Забыл, что мы к Суриковым идем?

Конечно, я не забыл. Анька всю неделю только об этом и говорила — у наших друзей, Дениски и Риты Суриковых, недавно родилась вторая дочка. В начале месяца маму наконец отпустили домой, и в полный дом счастливых родителей потянулось настоящее паломничество знакомых двуполых пар — посмотреть на маленькое чудо. Не так и много нас осталось.

А собственные дети — такая редкость.

Никогда не спрашивал, есть ли у Суриковых друзья среди прогрессивных. Наверное, им тоже хотелось бы посмотреть.

— Ты долго будешь меня мучить? Говори наконец! — Анька даже ногой топнула от негодования. — Вечно ты меня дразнишь!

— Да все нормально. Заявку оставил, но ты же понимаешь, очередь очень большая. Придется подождать.

— Сколько ждать? Полгода? Ужас, если больше! А вдруг целый год, я же не выдержу!

Разве я мог сказать ей правду?

— Пока не ясно, Анютиноглазка. Желающих много, но мне предложили вариант… — я покрутил пальцами в воздухе. — Терпи, казачка, мамой будешь!

— Правда?

Я ушел в ванную, включил воду и сделал вид, что не расслышал. Предложение радужного инспектора Васили мне активно не нравилось.

Аньке хватило информации, чтобы всю дорогу болтать не умолкая о том, как мы будем жить втроем, что нужно переделать в маленькой комнате, которую мы уже много лет, не сговариваясь, называли детской.

Суриковы встретили нас радушно, но с некоторой долей усталости. Мы были допущены лицезреть сокровище, только в масках, конечно, чтобы — боже упаси! — не занести какую-нибудь инфекцию.

Малышка выглядела сытой и довольной. Она задорно улыбалась нам слюнявым ротиком, нисколько не испугавшись очередной делегации новых лиц. Потом Суриковы, конечно, плюнули на строгости, и Аня с Ритой снова отправились гукать и умиляться. Даже, по-моему, кормили вместе — в смысле кормила Рита, а Аня только держала, но была на седьмом небе от счастья.

Дэн пока предложил сыграть пару партий в новую настолку, и через пять минут мы уже азартно стучали фишками. Он играл хорошо и, честно скажу, выглядел вполне довольным жизнью.

Я ему страшно завидовал.

Две дочки — свои, не приемные! — настоящая, полная семья. Суриковы лет на пять нас постарше, но первая дочь уже почти взрослая, а теперь появилось еще и второе, маленькое солнце этой семейной вселенной.

— А где Стаська? — спросил я. — Давно ее не видел.

— Э-э, — Денис чуть поморщился. — С подружками где-то болтается. Мы ей в последнее время не слишком интересны, переходный возраст, «я теперь взрослая, решаю сама» и все такое. Психолог сказал: не мешать. Мол, перебесится, повзрослеет, все войдет в норму.

Он замолчал, нервно перетасовал карточки, зачем-то поправил и так идеально расставленные фишки. Что-то удержало меня от дальнейших расспросов, особенно насчет подружек. Сейчас у этого слова слишком много новых значений.