Беспощадная толерантность

Картины праздника будущего были чудовищные, но кто в это поверит из тех, кто ожидает его возвращения?

И будет ли лучше, если поверят, — каково будет этим прекрасным, все-таки прекрасным людям ощущать приближение Содома?

И писатель крикнул прямо в лицо собравшимся дачникам:

— А вы знаете, ничего не было, господа! Ровно ничего! Опыт не удался! Ха-ха! Опыт не удался!

Слова упали в тишину, как камни в болото — вязко и беззвучно.

Старый профессор развел руками. Розыгрыш не удался.

Гости, разочарованные результатом, стали расходиться.

Только молодой москвич с некоторой тревогой заглядывал в лицо писателю.

Он догадывался, что все пошло не так, сию минуту случилось рождение какой-то тайны, причиной которой стала его установка, но что случилось — он никак не мог понять.

Сергей Чекмаев Потомственный присяжный

— Но вы же двупол? — инспектор свернул экран и посмотрел на меня поверх мерцающей полосы. — Зачем вам приемыш?

Ну да, конечно, называть натуралов двуполами совсем незазорно. Жаргонизм, обиходная словесная конструкция. Но попробуй только окрестить гомосексуалов педиками или лесбо, как тут же поднимется вой на всю вселенную. А назавтра в почту свалится судебная повестка.

— Понимаете, у нас с женой не может быть детей, и мы решили…

— Справка есть?

Он сунул бумагу в сканер, убедился в том, что все печати подлинные. Хмыкнул.

— Не понимаю…

Да, тяжко такому продвинутому индивидууму с крашеными волосами и радужной лентой в петличке понять нас, диких двуполых варваров. У него каминг-аут только что на лбу не напечатан. И даже пуговицы на форме отливают перламутром.

— Не понимаю, зачем вам жить с женщиной, если она все равно бесплодна? Возьмите нормального партнера — и не забивайте себе голову.

Тут мне очень захотелось врезать ему в челюсть. С размаху так, от души. Бросить Аньку, мою Анютинуглазку, за которой я два года ухаживал, как влюбленный десятиклассник, и жить с каким-нибудь заросшим «медведем»? Нет, или меня сейчас стошнит прямо здесь, или будут жертвы.

Я придвинулся к столу, задел прозрачную крышку. Хлипкая конструкция дернулась, табличка, стоявшая на самом краю, покачнулась и в который уже раз брызнула мне в лицо отраженным электрическим светом. Веселые разноцветные буквы зашевелись, словно копошащийся клубок экзотических насекомых.

«Центр передачи потомства. Инспектор-консультант», и снизу — крупно: «Васили». Черт бы ее взял, эту дурацкую моду на бесполые имена!

Васили ничего не заметил — он брезгливо ковырялся в моих справках и документах. А может, и заметил, только не подал виду.

Но и я уже остыл. Глупо проявлять агрессию к человеку, от которого зависит одно из самых важных решений в твоей жизни. Чуть что не так, признает нас с Анютой неспособными к воспитанию — и все. Отказ в усыновлении для гетеросексуальных пар — это на всю жизнь. Никакими апелляциями не отмоешься.

Слишком много желающих, чтобы заморачиваться именно твоими проблемами. Всегда найдется дюжина идеальных пар на наше место.

— Хорошо. Будем работать с тем, что есть. Если я поставлю вашу заявку уже сегодня, то при существующих темпах усыновления… — он побарабанил пальцами по столу, — а они, должен вам сказать, неудовлетворительны: очередь с каждым днем все растет, количество детей, оставляемых в приемниках и бэби-боксах, падает. Так вот, при существующих темпах, если ничего не изменится, вы можете на что-то рассчитывать лет через семь-восемь.

— Сколько?!

— Но я бы не планировал так скоро. Согласно букве «Закона об усыновлении» все пары равны, но вы же понимаете… Новые прогрессивные семьи особенно щепетильны во всем, что касается соблюдения их прав.

Да уж, однополые пары всех поставят на уши, если только заподозрят, что кто-то может их опередить. А кому охота ходить с клеймом расиста и гомофоба? Короче, ясно. Мы будем болтаться в конце очереди до морковкиного заговенья.

Может, ему денег предложить?

— Восемь лет! Мы не готовы столько ждать! Неужели нельзя как-нибудь… ускорить? Поставить в очередь в другом городе, например.

— В другом городе и без вас списки заявок по швам трещат.

— Э-э… возможно, я могу как-то помочь… отработать волонтером или еще как-нибудь…

Инспектор Васили быстро глянул на меня и снова уткнулся в бумаги. Заглотил наживку? Интересно, сколько он запросит… Только бы денег хватило!

— Отработать, — он словно попробовал слово на вкус. — Да, можно и так сказать.

— Я готов.

— Смотрите, сейчас вы — обычный двупол. Индекс социальной значимости у вас и вашей партнерши очень низкий, вам нечем доказать обществу, что ваша заявка важнее чьей-либо другой. Значит, надо сделать… что?

Не «жены» — да, как я мог забыть. «Муж», «жена» в этом здании — практически запрещенные слова, только «партнер» или «родитель».

— Сколько? — прямо спросил я. Наконец-то перешли к делу.