Беспощадная толерантность

И для развития прогресса ему понадобилось электричество в невиданных доселе количествах — поэтому тысячи техников, инженеров, астрономов, математиков, архитекторов и других ученых специалистов будут самоотверженно работать над осуществлением самой вдохновенной, самой героической идеи: Всемирный Союз Анархистов решит обратить земной шар в гигантскую электромагнитную катушку, и для этого обмотали его с севера до юга спиралью из стального, одетого в гуттаперчу троса, длиною около четырех миллиардов километров. На обоих полюсах они воздвигнут электроприемники необычайной мощности и, наконец, соединили между собою все уголки земли бесчисленным множеством проводов.

Управление будет осуществляться с Северного и Южного полюса, с главных станций великой Электроземно-магнитной Ассоциации. И вот дальше…

Писатель остановился и обвел дачную веранду похмельным взглядом, снова остановившись на хозяине и его молодом друге.

— Послушайте, вы же физики, вам должно быть это понятно — неистощимая магнитная сила Земли приводит в движение все фабрики, заводы, земледельческие машины, железные дороги и пароходы. Она освещает все улицы и все дома и обогревает все жилые помещения. Она делает ненужным дальнейшее употребление каменного угля, залежи которого, кстати, скоро иссякнут. Она стирает с лица земли безобразные дымовые трубы, отравляющие воздух. Она избавляет цветы, травы и деревья — эту истинную радость земли — от грозившего им вымирания и истребления. Наконец, она дает неслыханные результаты в земледелии, подняв повсеместно производительность почвы почти в четыре раза. А, каково? Но что вы мне еще могли посоветовать?

— Но как я могу вам советовать? — добродушно ответил старик. — Это же у вас, позвольте сказать, аллегория! Никакого отношения к реальной науке это иметь не должно, да и не имеет.

— Как, разве электричество не получается из магнетизма?

— Получается. Но для этого вовсе недостаточно опутать всю землю проводами, да к тому же почему стальными, а не медными?

— Вы оставьте это, тут у меня пафос социальный. Это ведь у меня царство иных людей, по-настоящему свободных, они красивы и телом и душой, как настаивал Чехов. Да и одеждой красивы, хотя одежда им, может, и вовсе не понадобится. Климат изменится, и все будут будто в раю.

— То есть голые?

— Не голые, а как античные статуи. Они будут открыты любви. Любовь тоже будет свободной.

— Далась вам эта свободная любовь! Бывает ли несвободная?

— Нет, слушайте дальше — эти человекобоги соберутся вместе — и все будет общим, они совместно будут воспитывать детей. Все будет по желанию, и ничего запретного.

— И чувства мужчины к мужчине?

— Разумеется. И вот герои собираются в какое-нибудь общественное место. Натурально, вокруг мороз и холод, а тут стеклянные стены и все обогрето электричеством. Там собираются люди, прекрасные, как греческие боги, лишенные былых пороков, действующие только сообразно своим свободным желаниям. Они сидят за столами, танцуют и прогуливаются по огромной зале и вспоминают нас. У них праздник, и они вспоминают нас, да-да!

И вот встает их вождь и говорит: «Дорогие мои сестры и братья! И вы, прелестные женщины, к которым теперь обращена моя страсть! И вы, сестры, прежде любившие меня, вы, к которым мое сердце преисполнено благодарностью! Слава вечно юной, прекрасной, неисчерпаемой жизни. Слава единственному богу на земле — Человеку. Воздадим хвалу всем радостям его тела и воздадим торжественное, великое поклонение его бессмертному уму!

Вот гляжу я на вас — гордые, смелые, ровные, веселые, — и горячей любовью зажигается моя душа! Ничем не стеснен наш ум, и нет преград нашим желаниям. Не знаем мы ни подчинения, ни власти, ни зависти, ни вражды, ни насилия, ни обмана. Каждый день разверзает перед нами целые бездны мировых тайн, и все радостнее познаем мы бесконечность и всесильность знания. И самая смерть уже не страшит нас, ибо уходим мы из жизни, не обезображенные уродством старости, не с диким ужасом в глазах и не с проклятием на устах, а красивые, богоподобные, улыбающиеся, и мы не цепляемся судорожно за жалкий остаток жизни, а тихо закрываем глаза, как утомленные путники. Труд наш это наслаждение. И любовь наша, освобожденная от всех цепей рабства и пошлости, — подобна любви цветов: так она свободна и прекрасна. И единственный наш господин — человеческий гений!

Друзья мои! Может быть, я говорю давно известные общие места? Но я не могу поступить иначе. Сегодня с утра я читал, не отрываясь, замечательную и ужасную книгу. Эта книга — История революций XX столетия.

Часто мне приходило в голову: не сказку ли я читаю? Такой неправдоподобной, такой чудовищной и нелепой казалась мне жизнь наших предков, отдаленных от нас девятью веками.