Беспощадная толерантность

— Да, ты его биологическая мать, и что? Разве это дает тебе какое-то право на ребенка? Давай-ка почитаем закон «О правах родителей и детей». Статья третья — «Об усыновлении». Пункт первый: ребенка мужского пола может усыновить только мужская семейная пара, ребенка женского пола — только женская. Ты уже не подходишь. Пункт второй: для усыновления необходима семейная пара, прожившая минимум пять лет в браке, не имеющая разводов. Ты вообще жената? Пункт третий: один из родителей должен быть не младше тридцати лет и не старше пятидесяти. Девочка, ты когда перестала играть в куклы? Пункт четвертый: совокупный доход семьи не может быть ниже удвоенной средней зарплаты в регионе проживания. У нас сейчас это около восьмидесяти тысяч. Ты столько зарабатываешь? И пятый пункт: детей не могут усыновлять семейные пары нетрадиционной ориентации, типа гетеросексуалов, бисексуалов, транссексуалов и тому подобное. Ну, тут даже спрашивать ничего не буду. Можешь не сомневаться, закон я процитировал дословно. За столько лет обивания порогов центра планирования семьи выучил его наизусть. Итак, где говорится хоть слово о биологическом родстве?

Даша молчала. Собственно, сказать было нечего.

— Ты вообще соображаешь, что творишь? Тебя за это Демконтроль засадит лет на семь. Подумай о своих родителях!

— Можно я хотя бы буду иногда приходить смотреть на Никиту? — Она старалась держать себя в руках, но слезы капали, и ничего с этим поделать Даша не могла.

— Ты, кажется, меня не слышишь или не понимаешь. На каком языке тебе объяснить? Забудь сюда дорогу и про ребенка. Нет у тебя никакого ребенка и никогда не было! Вот этот вот мальчик, который уснул на руках Антона, — это наш сын, и только наш.

Эрик наконец заметил слезы, замолчал. Потом кивнул Бакмету-младшему:

— Тош, уложи Максимку и принеси нам чаю.

Молодой папаша кивнул и осторожно, чтобы не разбудить ребенка, вышел.

— А с тобой давай поступим так: я сейчас позвоню другу, попрошу, чтобы он тебя отвез домой, и мы забываем весь этот разговор и то, что ты вообще тут была. Ты никому никогда об этом не рассказываешь, а я не обращаюсь в Демконтроль и не задаю вопрос, откуда ты узнала адрес усыновителей. Но если я еще раз увижу тебя тут или узнаю, что ты каким-то образом добиваешься возврата ребенка, — тут же набираю их номер и рассказываю все. После этого тебя, конечно, посадят, а нам придется переехать, зато Максим будет в безопасности. Я не позволю, чтобы какая-то истеричка портила ему жизнь.

Даше вспомнилось, как она первый раз пришла в «корду». Наверное, имя Максим ей это напомнило. Как и тогда, сейчас она чувствовала себя изнасилованной тряпичной куклой, которой все равно, что с ней делают. Поэтому она просто кивнула.

Дома ее ждал сюрприз.

— Даш, ты где пропадаешь? Тут такая беда, такая беда…

Она напряглась: тетя Саша всякую ерунду бедой не называла.

— Помнишь, девочка с тобой в палате лежала? Тихонькая такая? Тебя еще при выписке провожала?

— Оксана? — Даша похолодела.

— Наверное. Сегодня узнала, что она убилась. Прыгнула с моста на рельсы!

Даша испугалась не на шутку. Самоубийство? Или инсценировка? Неужто Демконтроль прознал про ту записку…

— Теть, почему?

— Говорят, не смогла пережить, что у нее «кордового» ребенка забрали. Я знаю, такое бывает. Бедная, бедная девочка.

Тетя Саша затушила окурок в пепельнице и потянулась за следующей сигаретой, а Даша вдруг очень ясно поняла, что ей делать дальше.

Для того чтобы собрать необходимые ингредиенты, потребовалось не так много времени. Уротропин скупила в ближайших аптеках, за азотной кислотой пришлось ехать на юго-восток, в «Химмаркет» и потом тащить через весь город 28-литровую бутыль — меньшей расфасовки в магазине просто не было. С дистиллированной водой и остальной мелочовкой проблем не возникло. Мензурки и прочее оборудование дома валялись и так: есть свои плюсы в том, что один из родителей — химик-технолог.

Самое сложное и страшное было потом, когда образовалась горка белого порошка. Всего несколько десятков граммов могли взорваться от малейшего колебания с такой силой, что от квартиры бы ничего не осталось, а Даше нужны были килограммы этого вещества!

Конечно, произведенная таким кустарным образом взрывчатка была опасна прежде всего для нее самой, и далеко не с первого раза удалось добиться, чтобы она именно взрывалась, а не просто горела. Испытания Даша бегала производить на пустырь за пару кварталов. К тому времени, как все получилось, нервы у нее сдали окончательно. По сути, Даша каждую минуту ходила по грани жизни и смерти (а вдруг порошок сдетонирует?). Зато это прекрасно отвлекало от мыслей о Никитке.

Чтобы хоть как-то обезопасить себя и окружающих, она накупила детских наборов пластилина и лепила цветные взрывоопасные кубики. Воск, а пластилин — это тот же воск, немного снижал чувствительность взрывчатки, так что у Даши появлялся шанс добраться со всем этим добром до места, не подорвав по дороге окружающих.