Беспощадные жернова

Работавшая кассиром ранее женщина уволилась, а вместо неё Гермак принял на работу удобного для него кассира, которая выполняла неукоснительно все его распоряжения и, к которой в кассу он заходил, как к себе домой, обсуждая все текущие финансовые проблемы.

Упорно ходили слухи, что зарплату кассир получал, как, впрочем, и Гермак, тоже. Слухи непроверенные, но меняющиеся «часовые» в коридоре у кассового окошка временами слышали обрывки фраз, возникающие на ходу разговоры, наблюдали за поведением интересующих их лиц и делали свои выводы.

Эти обрывочные сведения незамедлительно становились темой для обсуждения в больших и маленьких коллективах. Люди перерабатывали полученные новости, возмущались, но говорить открыто в лицо Гермаку мало кто отваживался, боясь, что станет очередной жертвой на увольнение.

Некоторые отпускники часть денег всё же получали, в том числе и директор предприятия. Этими некоторыми оказывались люди, умеющие льстить директору и умеющие находить к нему подход. Как бы ни скрывались эти редкие выдачи денег из кассы, они становились достоянием обсуждения для всего коллектива.

Гермак к весне заболел, ходили слухи, что простудой, но он взял законный больничный лист и скрылся от коллектива на домашнем амбулаторном лечении. В это время и случилось очень неудобное для него событие. Позвонили из одной удалённой деревни и сообщили, что имеется рыба для продажи. Гермак в такой рейс обычно никого не отправлял, а летел всегда непременно сам. Работники быстро вычислили вероятность такого рвения: он сам лично проводил торги в деревне, покупал за счёт предприятия рыбу и после её доставки продавал по повышенной цене, прибирая разницу в цене себе в карман.

В этот раз сообщение пришло в очень неудобное для него время. Тем не менее он появился на работе, не освобождая себя от больничного листа, поставил свою фамилию в наряд на полёты и сам полетел в деревню.

Этот его поступок стал очередной темой для обсуждения и осуждения. Его боязнь, что откроется для всех налаженный бизнес, о котором давно все знали, заставила принимать нестандартные решения, что ещё больше это укрепило мнение о нём коллектива.

Гермак догадывался, что рано или поздно всё откроется, поэтому по прилёту он сказал:

– Рыбу продадим в этот раз другой организации, поскольку заказ был от них, а после продажи может быть кому-то выдадим аванс.

Сказал он это не для того, чтобы действительно выдать аванс, а для того, чтобы притупить бдительность работников, отслеживающих все поступления денег. Сам он опять скрылся дома досиживать на своём больничном листе, понимая, что к его «выздоровлению» все страсти улягутся, а эти скудные средства, поступившие от продажи рыбы, он распределит по своему усмотрению. Для полёта в деревню Гермак не забыл выписать себе командировку, чтобы получить деньги на командировочные расходы – это являлось его главным правилом: не забывать никогда о себе и меньше размышлять о судьбах подчинённых.

Разговоры об этом рыбном рейсе долго не утихали. Люди выяснили всё: где рыба покупалась, по какой цене, кто продавец и какой навар получился от торговли. Они выяснить-выяснили, а поскольку Гермак находился дома, дальше разговоров дело не пошло. Никто денег от продажи рыбы не увидел. Кассир упорно стояла на своём, что она ничего не знает и сама деньгами не распоряжается, а наличности в кассе нет, поэтому и обращаться к ней бесполезно.

Разговоры постепенно утихли, но осадок остался и этот случай никто не забыл.

Тем временем очередные отпускники потянулись в весенне-летние отпуска без отпускных пособий. Накопленный отпуск люди старались отгулять, поскольку никаких компенсаций в ближайшее обозримое время не предвиделось. На экранах телевизоров мелькали одни и те же лица, грозящие сделать всех богатыми капиталистами, но только после того, как они насытят налогами разворованную казну с утёкшими в неизвестном направлении партийными капиталами, называемыми «золотом партии». Вылезшие из ниоткуда щеголеватые жуки вещали о новых переменах, сулящих немыслимые богатства каждому жителю разрозненной, израненной, разворованной, но не покорённой страны.

На самом же деле уничтожались несметные богатства этой самой страны, исчезали предприятия и целые отрасли, росла огромными темпами инфляция, искусственно созданный хаос рушил все нормы морали и права, существующие законы и порядок, сложившиеся традиции и уклад. Людей приучали к тунеядству и праздной жизни без запретов и норм с многочисленными каникулами и праздниками.

Морсаков тоже решил взять отпуск, пока есть такая возможность. Он чувствовал, что это будет его последний отпуск в исчезающем предприятии.

– Спишешь самолёты и отпуск я тебе подпишу, – сказал ему Гермак, понимая, что без Морсакова никто эту работу не выполнит.