Беспощадный

Рейф удивился, неужели он действительно выглядит таким… жестоким. Наверное, да. Наверное, он такой и есть.

— Этот рисунок вы тоже собираетесь уничтожить? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Не очень-то вы мне польстили.

— А вы надеялись?

— Вы, безусловно, не стремитесь польстить.

— Думаю, это было бы бесполезно.

Он мрачно улыбнулся:

— Умная женщина.

— Когда вы меня отпустите?

— Когда будет можно.

— А когда это случится?

— Не знаю.

— Не можете же вы держать меня здесь вечно.

— Я могу держать вас здесь столько, сколько захочу.

Она метнула на него сердитый взгляд:

— Мне нужно хоть какое-то уединение.

— Мы уже говорили об этом. Вы доказали, что вам нельзя доверять. Я буду ходить за вами неотступно.

— Неужели вы подумали, что я не попытаюсь бежать?

Он чуть приподнял брови:

— Да я не знал, что и думать. Оказалось, чертовски мало смыслю в женщинах.

В его голосе прозвучала та же глубокая горечь, с какой он говорил, что от женщин можно ожидать очень малого. Ей стало любопытно, почему он так считает, и она тут же возненавидела себя за любопытство. За то, что снова захотела протянуть руку и дотронуться до него, развеять безысходность, исходящую от него, понять ту до странного милую неуверенность, с которой он, словно борясь с каждым словом, старался доказать ей, а заодно и самому себе, что он беспощадный человек.

Однако она сама хотела поверить в его беспощадность. Должна была поверить. Это была ее единственная возможность убежать, найти Джека Рэндалла и рассказать ему о человеке, который намерен его погубить.

— Вы не ответили на мой вопрос, — наконец произнесла она.

— Какой?

— О рисунке. Вы и его украдете?

— Я уже вам говорил, мисс Рэндалл, что мне на это наплевать, только не рисуйте моих людей.

— И вам все равно, если вас поймают?

— Вы всегда задаете столько вопросов?

— Да.

— Значит, я не единственный, кто страдает?

Проклятье, он не собирался начинать все сначала. Ведь уже решил держаться от нее подальше, но что-то все притягивало его к ней. Он не хотел думать, что это одиночество. Или ее привлекательность. Он не знал, чем это объяснить, черт возьми! Возможно, неповиновением, которое она изображала. Возможно, тем, что он не мог вполне связать эту бесстрашную независимую женщину с Джеком Рэндаллом.

Мысль о Рэндалле прочистила ему мозги. Он повернулся и пошел к коню.

— Минуточку… — Ее голос остановил его. Он обернулся.

— Запомните, — сказал он, — «мистер Тайлер» или «сэр».

Господи, нужно держаться от нее подальше, когда он смотрит в эти серо-голубые глаза.

Он почти услышал, как она считает про себя до десяти, намереваясь что-то у него спросить. А затем она повернулась к нему спиной, отказавшись от своего намерения.

В эту минуту Рейф проклял себя, проклял за то, что она чувствует себя униженной, когда вынуждена обращаться к нему с просьбой. А ведь он знал, что такое постоянное унижение: сколько боли оно доставляет, как подрывает душевные силы и калечит саму душу.

Он вернулся к ней.

— Рейф. Можете называть меня Рейфом, если не перевариваете другие обращения. — Он помолчал секунду. — Что вы хотели?

Она обернулась и медленно оглядела его строгим взглядом, словно пыталась понять, не издевается ли он над ней. Он еще больше упал в своих глазах.

— Я… я хотела бы просто немножко размяться. Пройтись пешком или… еще что-нибудь.

Это «что-нибудь» заинтересовало его, но он понимал, что они думают о совершенно разных вещах.

— Ладно, — спокойно сказал он, хотя до спокойствия ему было далеко.

Он не хотел находиться рядом с ней, но и не мог запереть ее в хижине. Совесть боролась с горячим стремлением к возмездию, которое горело в нем столько лет, и эта борьба не доставляла ему удовольствия. Он вообще даже не представлял, что у него еще осталась какая-то совесть. Мысль, что она затаилась где-то в темном уголке, была неприятной. Сейчас не то время, чтобы действовать по совести.

Рейф заподозрил, что в ее просьбе скрывается какая-то каверза. Наверняка она будет очень внимательной во время прогулки — в надежде обнаружить тропу, которая выведет ее из долины и проведет через горы. Он не хотел, чтобы она опять совершила подобную попытку. Тем не менее ее просьба была достаточно скромной и разумной.

— Идемте, — велел он.

Она пошла. Немного слева, чуть-чуть отстав, так, чтобы не идти совсем рядом, как он про себя отметил. Это его устраивало. Альбом по-прежнему был с ней, и она вцепилась в него, как будто от этого зависела ее жизнь.

Шел он быстро, ему тоже нужно было размяться, а еще ему была нужна тишина леса. Он не нуждался в этой девушке и во всей сумятице, которую она внесла в его жизнь. Поэтому он сделал вид, что с ним никого нет, и только изредка кидал в ее сторону взгляд, чтобы удостовериться в ее присутствии.