Беспощадный дикарь (СИ)

— Это электронная почта твоей мамы. — Я тыкаю пальцем в экран, не в силах перестать кипеть и ещё один адрес электронной почты привлекает внимание. — Подожди, это были все они и кто-то из Stalenko Corp. Зачем им хранить это, если это связывает их всех? Пароль или нет, если кто-то нашел это, то это надежное доказательство. Прокрути вниз.

Мои глаза летают туда-сюда, читая так быстро, что разговор по электронной почте десятилетней давности расплывается. Слова выпрыгивают из меня, пока пытаюсь обработать то, что вижу.

Предыдущий платеж недостаточен… риск того, что цепочка поставок отследит распространение контролируемых веществ до источника…оформите патент, если наши требования не будут выполнены…

Ответы Stalenko Corp отрывисты и неумолимы. Они не говорят об этом прямо, но угроза между строк ясна: сотрудничай или столкнешься с фатальными последствиями.

Мои пальцы впиваются в простыни, и наклоняюсь настолько, что Мэйзи оказывается почти сложенной пополам подо мной, пока я пытаюсь подойти ближе к экрану. Как будто от того, что я ближе, изменится.

— Фокс, ты в порядке?

Мэйзи изворачивается, чтобы положить руку мне на грудь и замирает, когда я, спотыкаясь, отступаю от кровати, запустив пальцы в потные корни волос.

— Фокс. — Ее голос нежный и неуверенный. Она протягивает руку, чтобы погладить меня по спине. — Поговори со мной.

Мысли сталкиваются в моей голове одна за другой. Неоспоримая правда — вот она, черно-белая. Даже Колтон не смог этого узнать.

Мои родители спрятали образцы и патентные документы, которые начали оформлять в гараже, потому что они вымогали у Stalenko Corp больше денег, в то время как помогали им планировать, чтобы Ridgeview стал основным производителем для наркоимперии русского синдиката. Все это время они были заодно с Жаклин Лэндри. Современные преступники, заключающие свои деловые сделки по электронной почте, а не встречающиеся туманными ночами в подворотнях.

Воспоминания из моего детства перестраиваются и кристаллизуются, моменты, когда я видел их невинными, сменяются более суровой ясностью шепота по ночам, когда они думали, что я сплю.

Деньги.

Они всегда спорили о деньгах и о том, что они собираются делать.

Нет.

Быстрым движением я хватаю ноутбук, намереваясь выбросить его в чертово окно.

— Фокс, — резко говорит Мэйзи, кладя руку на мою покрытую чернилами руку.

Моя хватка сжимается, и делаю трудный вдох, красное заливает мое зрение, а сердце колотится. Я позволяю вырвать ноутбук из хватки, и она откладывает его в сторону. Боль в челюсти заставляет меня потереть ее, и требуется усилие, чтобы разжать зубы. Отпрянув от нее, я начинаю шагать в такт бешеному сердцебиению.

Ложь.

Вот за чем я гонялся десять долбаных лет.

Ложь.

Вот что разбило мое сердце и вырвало детство полоска за полоской, пока не осталось только то, чем я являюсь сейчас — холодный, дикий, адски нацеленный на получение того, что хочу, того, что считаю правильным.

Ложь.

Вот что мучило меня кошмарами.

Проклятая ложь.

Воздух обжигает легкие, когда я пытаюсь отдышаться. Все, что я думал, что знаю, — ложь на лжи, вот из чего состоит моя жизнь. Ужасный, ломающийся звук отражается от промышленных окон, и я понимаю, что он исходит от меня.

— Я думал, — задыхаюсь.

Они были невиновны. Моя семья была убита.

— Знаю, — говорит она с сочувственным взглядом, который меня уничтожает.

— Черт. Это была просто грязная деловая сделка, которая пошла не так, и Сталенко убрал их, и я так долго боролся за то, чтобы все исправить.

Я посвятил этому каждую унцию энергии, подпитывал жажду мести ненавистью к своей лучшей подруге из-за нарушенного обещания, которое даже не имело значения. Потому что мои родители были во всем этом замешаны.

Я знал, что на улицах Риджвью процветает коррупция, но никогда не думал, что она отравляет моих родителей.

— Фокс, перестань. Тебе нужно дышать.

Она парит рядом на краю тропы, которую я прожигаю в бетоне, не боясь ярости, волнами исходящей от меня. Не могу даже смотреть на нее, я вернулся сюда, готовый разрушить все в ее жизни. Все потому, что так долго верил, что ее семья стала причиной разрушения моей — верил, что исправляю ситуацию, хотя она никогда не была такой неправильной.

Я должен был приложить больше усилий, чтобы отпустить все это, когда был готов, потому что тогда мы не были бы здесь, я бы не знал правду о своих родителях. Не знал бы, что с ними произошло на самом деле.

— Черт!

Крик вырывается из меня, и плотина прорывается. Гнев и обида выплескиваются через край, сердце бьется быстрее, а зрение становится туннельным, я сильно бью ногой по дивану, и тяжелая мебель сдвигается на несколько дюймов. Мэйзи отступает на шаг назад, и мой крик, полный ярости, эхом отражается от стен.